В карих глазах на долю секунду появляется удивление, затем резко исчезает. Ненависть вспыхивает адским пламенем, прожигая меня насквозь. Кожа начинает гореть, и я чувствую, как с затылка стекает тонкий ручеек пота, вызванного животным страхом. Стискиваю на коленях кулаки и смотрю на него. Не моргая. Иначе слезы польются по щекам. 

Я знаю, что поступаю крайне опрометчиво, но по-другому просто не могу. Карим слишком сильно дорожит своими салонами, практически самолично пылинки сдувает с каждого автомобиля. Была бы его воля, он бы раньше занял место в автоиндустрии, но его отец. Человек суровых взглядов, чтец традиций. Он давно приготовил любимому сыночку место в компании и подобрал… жену. 

— Такому никогда не бывать.

Приподнимаю уголки губ в подобии улыбки и делаю маленький глоток ненавистного красного вина. Я догадывалась, что он откажется. Но, признаться честно, не была готова. Скольжу по нему грустным взглядом, вспоминая наше ночное купание в озере при луне. Снова тянусь к бокалу, пригубливая вино. Мне просто необходимо смочить горло и придумать что-нибудь дельное. Я должна убедить Карима в том, что в его интересах скрывать своих подстилок. Ради нее должна. Если он не согласится на мое условие, я не пойду на фиктивный брак. Потому что просто не смогу так жить.

— Я же не прошу тебя отказаться от женской ласки насовсем. Умерь пыл, — прямой взгляд в глаза. — Всего лишь на один год. 

— Ты просишь невозможного, — блеск в глазах и улыбка, обнажающая ряд зубов, обескураживает. 

Замираю, тупо пялясь на пухлые губы мужчины напротив. Память моментально подкидывает воспоминания из прошлого. Мягкие, до одури жадные. С легким привкусом мяты на губах. Тело начинает предательски пылать от одной только мысли о поцелуе с ним. Поставив полупустой бокал на стол, отвожу возбужденный взгляд к окну. Надо срочно успокоиться и что-нибудь предпринять. Я очень сильно не хочу, чтобы он видел, как тело меня предает. 

Стараясь не показывать истинных чувств, тихо произношу:

— Тогда ищи другую жену. 

Встаю и направляюсь на выход, не забыв прихватить сумочку. Больше меня здесь ничто не держит. Даже обещание отцу, что я смогу решить вопрос. Не смогу. С такими условиями я ни за что в жизни не соглашусь на этот брак, пусть он и фиктивный. 

Я и так чувствую себя полуживой...

— Шесть миллионов.

— Замираю около арки, что выходит в главный зал. Не просто так он назвал эту страшную цифру. Ох, не просто.

— Карим, ближе к делу, — произношу, смотря на него через плечо. 

Его взгляд направлен на мою спину. Глаза темные, как ночь. Я помню этот взгляд. Восемь лет назад он так смотрел на меня на берегу озера. Смотрел и шептал, что я самое лучшее, что было в его жизни, а затем исчез.

— Долг твоего отца, — прокашлявшись, моргает и поднимает на меня уже равнодушный взгляд. — Я спишу его, как только ты поставишь свою подпись, — подталкивает папку ко мне. 

Шестеренки в голове начинают работать со скоростью реактивного двигателя. Я точно помню, что долг составлял чуть больше пяти миллионов долларов. Шесть за неделю — это слишком много. 

— Неделю назад там было пять, — шиплю, словно кобра, упираясь руками на стол и нависая над Адашевым.

— Ну так неделя прошла, Софиюшка. 

Смешно ему. 

Мне плакать хочется от несправедливости, а ему смешно. 

Это неподъемные деньги для нашей семьи. И даже если я решу продать свой цветочный салон, который не сказать, что приносит мне большой доход, если сестра откажется от своей небольшой гостиницы на побережье Коста-дель-Соль, нам все равно не потянуть такую сумму. Можно было бы продать часть акций компании, но они уже проданы. Сыну лучшего друга отца, Кариму Адашеву.