Я отряхиваю крошки со своего платья и скептически смотрю на ее булочку.

— Ну что?! Вчера нас морили голодом! — оправдывается она и смачно доедает. Вкусно, наверное, но я стараюсь себя ограничивать. Во-первых, ради Даши, которая раньше весила больше семидесяти килограмм, а теперь летает как пушинка. Во-вторых, Алекс, который бесконечно восхищается моими стройными формами. А теперь еще и модельная школа, где Джулиан рассказал об основах модельной диеты, где основным рационом является, чтобы вы понимали, вода!

-— Телефона Мирона у меня нет, — говорю резко, вспоминая ее поведение. Я ее, конечно, подвезу, но пусть не ждет откровенности и улыбок, как было раньше.

— Мне он и не нужен. Мне друг его нужен, как его… Миша. Он вчера подвозил меня, взял номер, но так и не перезвонил.

Вот как? Миша?

— Девять утра, Эль, — смеюсь, пока она идет со мной под руку. На самом деле меня сильно отпускает насчет вчерашнего. Не то чтобы я волновалась, что она хочет Мирона, просто пусть лучше хочет Мишу. — Он спит еще, наверное. Слушай! А этот Миша? Он кудрявый?

— Ты что и с ним трахалась!?

— Да, нет!!! Я просто помню, как он лежал в больнице.

— Да, он сказал, что у него был рак, и этим хотел развести меня на минет.

— Не получилось? — удивляюсь я, все-таки Эля довольна секс-позитивная девушка. Она не считает секс чем-то зазорным и просто любит получать от него удовольствие.

— Ну, скажем так, минет я ему так и не сделала, — смеется она и, пока мы переходим дорогу, таки задает самый страшный вопрос.

— А как ты упустила Невского? Мне показалось, между вами искрит. Неужели ты его бросила ради богатого папика? То есть, да, Алекс крутой и все такое. Просто на тебя это не похоже.

— Зато похоже на тебя? — настроение портится мгновенно. Вот зачем было спрашивать. И что значит упустила? Я должна была за ним до Владивостока бежать?

— Ну да, — садится она в только что открывшуюся машину, пока я ее осматриваю после вчерашней погони. — Что случилось?

— Вчера?

— Да, про погоню я знаю, писали в нашем чате, а с Невским что?

Даше такое рассказывать нельзя, хотя Алекс и так все знает. Знает, что произошло в тот роковой день, когда я, по сути, предала его доверие. А вот выговориться хочется. Хотя бы попробовать.

— Мы были друзьями, — сажусь на свое место и двигатель завожу, только в таком состоянии ехать боюсь. — Из одного детдома были. У нас и не было никого, только мы. Жили вместе, потом я предложила встречаться, но у него женщина была.

Думать об этом оказалось не так больно, как рассказывать.

— Потом он в неприятности влип, а Алекс его вытащил. Потому снова вытащил. Потом мою учебу оплатил, помогал, когда я учиться начала. В общем. Алекс замечательный.

— Это я слышу сто раз на дню, — закатывает глаза Эля. — А что Мирон?

— А Мирон… — стискиваю руль пальцами и хочу сказать «изнасиловал», но ведь все не так было. — А Мирон попользовался мной и бросил.

— Ничего не понимаю. Ты была с Алексом?

— Да.

— А переспала с Мироном?

— Да… Слушай, Эля. Это все было давно, а вспоминать об этом неприятно. У меня, кстати, где-то сохранился номер этого Миши, хочешь, поищу? — перевожу я тему, на что лицо Эли из недоуменного тут же превращается в искрящееся радостью.

Говорить действительно неприятно, особенно, когда вспоминать не хочется.

Потому что сразу в голове возникает один глупый, наивный вопрос, который я задавала себе бесчисленное количество раз. Как Мирон, тот мальчик, который был для меня опорой так долго, мог поступить так? Что наталкивает на новый, еще более важный вопрос.