– Знаете, у меня к вам весьма деликатное дело, – понизив голос, проговорил незнакомец. Показав рукой на длинный коридор с узкими многочисленными дверьми по обе стороны, за которыми могли затаиться соседи, продолжил: – Мне бы хотелось переговорить с вами наедине, – приложил он палец к губам.

Добродушный незнакомец с улыбающейся физиономией опасений не внушал. Немного поколебавшись, Перуджи произнес:

– Проходите… Надеюсь, что это не займет много времени, – в конце концов, это его ни к чему не обязывает, и он всегда может выставить его за дверь. – У меня много дел.

– Что вы? Я вас надолго не задержу.

Гость прошел в комнату, сняв с головы высокий цилиндр из шелковый ткани, аккуратно повесил его на крюк. Заметив открытку «Моны Лизы», лежавшую на столе, восторженно произнес:

– О, месье Перуджи! Вы интересуетесь искусством? – Взяв открытку в ухоженные, но очень крепкие ладони, в которых легко можно было представить как пистолет, так и шпагу, он некоторое время рассматривал портрет, после чего спросил: – Не правда ли, она хороша!

– Возможно… Послушайте, вы хотели мне что-то сообщить, – не скрывая раздражения, произнес Винченцио, – так я вас слушаю.

Гость бережно положил открытку на стол и рассеянно произнес:

– Ах да, конечно! Господин Аламбер… Ничего, если я вас так буду называть?

Винченцио невольно сглотнул, под этим именем он был известен в Марселе. От незнакомца веяло крупными неприятностями.

– Кто вы такой, черт вас возьми? – прохрипел Перуджи. – И что вам от меня нужно?

– Ничего, если я присяду? – деликатно спросил незнакомец и, не дожидаясь разрешения, придвинул к себе стул и удобно расположился за столом. – А то, знаете, как-то неудобно разговаривать стоя. Вы тоже садитесь, господин Перуджи. Есть такая пословица – в ногах правды нет. Что-то мне подсказывает, что наш разговор затянется.

Винченцио Перуджи устало опустился на стул. Теперь его благополучие держалось на тонкой ниточке. «Неужели он из полиции?»

– Вы расслабьтесь, господин Перуджи, я пришел к вам с самыми добрыми намерениями. Никто не собирается выкручивать вам руки. Разве что полицейские… Ха-ха-ха! – И, заметив, как Винченцио еще более напрягся, продолжил примиряюще: – Вам ничто не грозит. Я просто хотел поинтересоваться, куда вы подевали «Мону Лизу»? Вы случайно не под кроватью ее держите? Я бы посоветовал вам припрятать ее как можно понадежнее. А то придут полицейские, обнаружат ее у вас под матрасом и тогда посадят на очень длительный срок. Что вы тогда будете делать?

– Не знаю, как вас там… величать. Вы меня принимаете за кого-то другого, – уверенно отвечал Перуджи.

– Браво! – слегка похлопал в ладоши незнакомец. – Следует поаплодировать вашему самообладанию. Не многие способны на такое. Но прежде чем заявиться в ваши хоромы, я собрал о вас весьма приличное досье.

– И что же вы там нарыли?

– Извольте! Родом вы из Италии, из Флоренции. Именно там вы совершили свою первую кражу со взломом. Некоторое время вы работали в одиночестве, пока вас не заприметил дон Себастьяно. С этого времени ваши ограбления стали носить систематический и осмысленный характер. Действовали вы всегда по наводке, забирали все самое ценное, не размениваясь на мелочи, ограбления происходили практически без осечек. Вы сумели сколотить даже небольшое состояние. Однако потом вам не повезло. По наводке дона Себастьяна вы решили ограбить виллу господина Беррокко. Но в его доме оказалась вооруженная охрана. Ваших двух приятелей просто изрешетили на месте, а вам удалось скрыться. Вы так быстро уехали из города, опасаясь преследования, что даже не прихватили с собой всего накопленного богатства. Наверняка оно и сейчас находится где-то во Флоренции, закопанное в каком-нибудь тенистом саду под дубом. Этот человек был настолько влиятельным, что дона Себастьяна зарезали уже на следующий день. Что он вам заказал украсть, Рафаэля? Караваджо?