Нам никто не поможет. И я понятия не имею, где брать эти деньги.

Мама уехала домой полчаса назад, а я сидела на лавочке, под палящим солнцем и пыталась не разрыдаться.

— Держи, — перед лицом возникло ведро с куриными крылышками.

Когда забрала его из рук Марка, он протянул мне еще и колу.

— Я знаю, это не то что тебе нужно, но так хотя бы перехочется помирать.

Его виноватая улыбка смотрелась умилительно.

Парень присел рядом со мной и запустил руку в мое ведерко. Я последовала его примеру. Откусив кусочек, почувствовала, как жизненные силы наполняют меня. И только сейчас поняла, что ничего не ела со вчерашнего обеда. А уже прошли практически сутки.

— Прости, что не смог помочь...

Марк выглядит расстроено. И за это я люблю его. За то, что всегда рядом, даже в самые сложные моменты. Порой мне кажется, что судьба послала мне этого дурачка взамен Огинского. Боженька сжалился над вечно плачущей по ночам девчонкой, и подарил ей такое чудо расчудесное.

Посмотрела на друга. Его губы были испачканы в жирной курице, и он так смешно жмурился, что сейчас был похож на колорадского жука. Не знаю, почему мне в голову пришло именно это сравнение, но, клянусь, выглядел он именно так.

Вчера я навещала тетю Олесю. Она идет на поправку, и это подняло мне настроение. О Демиде мы и словом не обмолвились. Мне кажется, даже она поняла, что нам лучше теперь врозь.

— О, смотри фотографии с тусовки в клубе прислали!

Марк вытер руки салфеткой и протянул мне телефон. На экране были мы с ним, сидящие за барной стойкой. Марк выглядел немного пьяненьким, и красивым. Я была вся в напряжении, смотрела куда-то в сторону. Наряд сестры смотрелся на мне просто ужасно. Надо же было додуматься, вырядиться в это!

Марк пролистнул пару фото, где он на танцполе зажигал с незнакомками. А на третьем, чуть вдалеке от салютующего бокалом Захарова стояла парочка. Высокий, широкоплечий парень обнимал высокую блондинку. Его сильные руки, исчерченные дорожками вен, находились на ее ягодицах. Я смотрела на его широкую смуглую шею, на цепочку на ней, и чувствовала, как это просачивалось в меня через пальцы, которыми я сейчас сжимала телефон. Боль. Ее вдруг стало так много, что затошнило.

А ведь думала, что вырвала его из сердца! Думала, что сожгла все дотла. Выходит, что нет. Видеть его с другой, все также невыносимо.

— Ну ты, Белова, еще разрыдайся, — пробурчал недовольно, забирая из моих рук телефон.

Гаджет зазвонил в его руках.

— Да, — друг принял вызов и отошел.

А у меня в памяти на репите наш последний разговор с Огинским. Он послал меня к черту, в очередной раз унизив, сделав без вины виноватой. К черту все это, не хочу больше даже думать о нем.

— Белова, ты меня не убьешь, если я сейчас уеду?

— Кинуть меня решил?

Он нахмурился, выглядя до чертиков виноватым. Я рассмеялась.

— Да, иди ты уже, все равно я домой собиралась.

Марк поцеловал меня на прощание и направился к своей машине. А я всунула наушники и, врубив музыку, продолжила поедать свой обед. И мне было плевать, что вокруг люди, и я, как дура, сижу и ем чертовы крылышки прямо на скамейке парка. Мне было плевать сейчас даже на Огинского и на его бл*дскую натуру. Мне было плохо от того, что два дня борьбы оказались безрезультатными. Я не смогла! Пообещала сестре, и не нашла деньги. И я понятия не имела, что делать дальше.

Так обидно стало. Еще и солист уныло завывал мне в уши о неразделенной любви. По щекам потекли слезы, и в этот момент вдруг кто-то выдернул и моих ушей наушник.

Подняла глаза, испуганно глядя перед собой. Надо мной, возвышаясь огромной скалой, полностью перегородив собой солнце, стоял тот самый брюнет, который издевался надо мной в клубе вместе с Огинским. Еще имя у него такое странное, Исай.