Я сижу сзади и, вопреки здравому смыслу, опять щупаю его взглядом, не в силах просто отвернуться. Снова отмечаю какие у него широкие плечи, и как под тонкой тканью рубашки, перекатываются тугие мышцы. Упрямый, коротко стриженный затылок, притягивает как магнитом. 

Так увлекаюсь подглядыванием, что не замечаю, как он сам наблюдает за мной в зеркало заднего вида. На мгновение теряюсь от внимательного взгляда, а потом чопорно указываю:

— На дорогу смотри.

— Как скажешь, капитан.

Мне не по себе, и я никак не могу понять почему. В машине будто нет воздуха. Вместо него — электрические разряды и гул высоковольтных проводов, а еще аромат его парфюма. Что-то горькое и одновременно свежее, с нотами хвои и сочного яблока. Едва сдерживаюсь чтобы не начать принюхиваться, жадно водя носом. Почему-то хочется узнать, как этот запах сидит близко к коже. Например, на загорелой шее, так контрастирующей с белым воротником рубашки. 

Старательно смотрю в окно, пытаясь разложить по полкам свою реакцию на этого типа, но ни черта не получается. В голове полный сумбур и ни одной здравой мысли.

— Ну, что, Ясь, давай знакомиться по-настоящему, — он останавливается в самом неподходящем месте. Просто ни с того, ни с сего съезжает на обочину, глушит двигатель и оборачивается ко мне.

— Ты решил вывести меня в лес? — киваю на плотную стену деревьев за окном, — так себе романтика.

— Я решил выкрасть свою невесту из-под пристальных родительских очей.

— Невесту? — почему-то от этого слова, произнесенного самим Владом, меня начинает калить.

— Разве кто-то против?

— Разве смотрины окончены? Ты еще сестру мою не видел, — говорю, а у самой внезапно зубы сводит. На кончике языка остается горький привкус ревности.

Не видел — и хорошо. Сейчас бы Ольга только мешала, путалась под ногами, и без умолку болтала. Я искренне рада, что она сбежала.

— Зачем мне на нее смотреть? Я к тебе приехал, не к ней, — он говорит это так спокойно, что у меня снова мурашки по коже.

***

Пока я удивленно хлопаю глазами, Влад пересаживается ко мне на заднее сиденье. Сразу становится еще жарче. Особенно когда садится боком, небрежно забросив руку на спинку сиденья. Слишком близко. Взгляд снова упирается в пульсирующую венку на шее, и я невольно сглатываю.

— Значит, ко мне?

— Исключительно.

— То есть, ты знал, кто я, когда ловил возле лестницы! — внезапно доходит до меня.

— Естественно.

— Откуда?

Поднимает одну бровь, дескать догадайся сама.

— Ах, да. Ты же, в отличие от нас, давно в курсе договоренностей родителей. 

— Давно. Батя мне сказал об этом пару лет назад. Просто вызвал к себе, поставил перед фактом и все. 

— Наверное, ты был рад.

— Я был в ужасе, — Влад взъерошивает пятерней темные волосы, а я стараюсь не смотреть на то, как рубашка натягивается, обрисовывая бицепс, — мы тогда долго ругались.

— А потом ты как истинный мученик решил положить свою свободу на алтарь семейного благополучия, — интересуюсь, не скрывая сарказма.

Он улыбается:

— Вот поэтому я тебя и выбрал. С тобой не соскучишься.

— Притормози, Швецов. Я-то тебя не выбирала.

— Куда ж ты денешься?

— Просто скажу отцу нет, и все, — пренебрежительно морщу нос.

— Что тебя не устраивает, — он рассматривает меня, чуть склонив голову на бок, скользит неприкрытым взглядом по лицу, задерживается на губах, спускается ниже.

— Может, ты не в моем вкусе?

— Женщина! Как это, — указывает на себя большим пальцем, — может быть не в твоем вкусе?

— Невероятно. — у меня даже слов нет. — Ты самый наглый котяра, из всех, которых я когда-либо видела!