— Убери руки, — во мне не может родиться благодарность к этому человеку, даже если он раз за разом будет спасать мою жизнь. Потому что самую бесценную жизнь он забрал.

— Марина, давай поговорим, — отпускает, отходит на шаг. — Мне многое нужно тебе сказать.

— Уходи. Я не стану тебя слушать, — Рома наклоняется, поднимает пакет, передает мне в руки. Любому другому я сказала бы «спасибо». Ему не могу.

— Марина, подожди, — преграждает дорогу, когда я хочу его обойти. — Ты имеешь право меня ненавидеть, я сам себя ненавижу. Каждый прожитый день как наказание. Я лишился самого дорогого, что было в моей жизни — тебя и нашего ребенка…

— Замолчи! — мне словно кто-то горло сдавил, нечем дышать.

Раскаяние из его уст звучит противоестественно, меня убивает каждое сказанное им слово. Рома мне отвратителен, я ненавижу его каждой клеткой души! Я ненавижу себя за то, что любила его и прощала! Пусть психотерапевты говорят, что я была не в себе, что меня долго и методично зомбировали, внушали роль жертвы, но я понимаю, что это не так. Я смирилась с таким отношением, я струсила, когда нужно было бежать и бороться.

— Мариночка, моя девочка…

— Ненавижу тебя, ненавижу! — выговаривая, бью Рому в грудь, чтобы он отошел.

— Я сам себя ненавижу! — из его глаз текут слезы. Я бы могла им поверить, если бы не знала, что за зверь прячется за приятной внешностью. Все его эмоции неподдельные, он искренен в своих переживаниях, так же искренен он бывает, когда становится монстром, неспособным контролировать агрессию.

— Недостаточно сильно, если ты все еще жив! — злые слова, пропитанные ненавистью, но я не жалею о них. Рома эгоист, он никогда не причинит боли себе. За любую, даже самую мелкую обиду, которою он способен был разглядеть даже в шутке, он отомстит. Может пройти месяц, год… неважно, он отомстит. Отомстит так, что ты не захочешь больше с ним шутить.

— Ты стала злой, моя девочка…

— Я не твоя девочка! — раньше он меня так называл, мне нравилось. А теперь ненавижу каждое воспоминание, каждое слово, связанное с ним. Я каждый день пытаюсь отпустить прошлое, забыть, а тут появляется он.

— Марина, что мне нужно сделать, чтобы ты меня простила? Хочешь, встану на колени? — действительно падает на колени, пачкая свои светлые джинсы. В прошлом срабатывало. Еще он целовал мои ноги, плакал, просил прощения и говорил, что любит.

Чем дольше мы говорим, тем меньше я испытываю чувство страха, он трансформируется в злость.

— Никогда не появляйся! Это самое лучшее, что ты можешь сделать, — пока он стоит на коленях, я сбегаю. Оглядываюсь только возле дверей. Рома продолжает стоять на коленях у ворот, опустив голову. Его плечи содрогаются. Благодаря фонарям его силуэт хорошо виден. Во мне нет и не будет жалости к нему.

Забегаю в свой кабинет, не встретив никого по дороге. Вот и хорошо, сейчас мне нужно побыть одной, попробовать успокоиться.

Думала, заблокировав номер телефона Ромы, избавилась от него? Забыла, что он никогда не отступает от поставленных целей? Его цель — опять я! Он не исчезнет, продолжит меня преследовать.

Что толкнуло его спустя столько лет вновь появиться в моей жизни?

Я была самой послушной жертвой, а остальные сбегали после первых побоев?

Закрывшись в кабинете, забираюсь в кресло, поджав ноги под себя. Не раздеваюсь, меня всю трясет. Выпила бы кофе с коньяком, но коньяка у меня нет. Да и нельзя решать проблемы с помощью психотропных и алкоголя — это путь в никуда. Мне это в первый год после трагедии втолковал психолог, который со мной работал.