– Ир это Паша, – еще один знакомый голос, пославший к чертям мою нервную систему.

Суворова только не хватало!

– Марк тебе телефон спихнул? – психанула уже не стесняясь истерики. – Иди вы оба к черту!

Бросила трубку и расплакалась от собственной никчемности. Не надо было ему звонить! Надо вышвырнуть телефон в окно! К черту его!

Выключила аппарат и сдернув с головы полотенце сердито отшвырнула и его. А потом забылась сном, в котором были два ненавистных мужчины, которые методично и со вкусом подтверждали тот самый ярлык, что я на себя повесила.

Сон был таким реалистичным и пугающе сладким, что я не сразу смогла из него вынырнуть, когда услышала звонок в дверь.

Что за ерунда?

Открыла глаза и прошла в гостиную включая свет ударом ладони по тумблеру.

– Кто? – рявкнула, насколько позволял сонный голос и, услышав ответ, раздраженно стиснула зубы. – Проваливай.

Пашка заверил что не спешит и будет звонить пока не открою, и пришлось злобно подчиниться и впустить этого гада.

Ненавижу мужиков!

– Зачем пришел? – уперла руки в бока и сердито зыркнула на Суворова, но тот, как у себя дома, стянул с плеч пальто и повесил в прихожей. Потом подцепил меня за пояс халата и повел в кухню.

– Много выпила? – заметил на столе две бутылки и прицокнул. – Можно снова тебя пороть да? Без боя дашь?

Слова так обидно хлестнули, что я не обломалась и подлетев к Пашке хлестнула его по лицу, чувствуя, как ярость вытесняет все воспоминания и жалость к себе.

Сжечь их всех!

– Тебе вообще никогда больше не светит ясно? И вообще уходи, я видеть тебя не хочу! Вы все у меня поперек горла, кобели сраные!

Еще раз ударила, на третий Пашка сжал мою руку и не дал закончить начатое. Вместо этого встряхнул меня, что волосы хлестнули по лицу влагой.

– Я бы сейчас за каждый твой удар ответил ремнем, но ты бухая, не поймешь же нихрена!

– Ты… Да какое право ты… Да как ты… – не могла слов подобрать, меня бесил этот его самоуверенный тон, и я закусила губу, потому что слезы на глаза так невовремя накатились. – Козел…

Шмыгнула носом, опустила взгляд куда-то в район пашкиной груди, и ощутила, как губы дрожат.

– Иди сюда.

Не произнес больше ни слова, но меня порвало. Раскромсало на кусочки, бросило в истерику, и я начала всхлипывать.

– Журавлева, ты как ребенок, – произнес почему-то ласково и крепче прижал, а мне только это и надо было чтобы сильнее расплакаться в его объятиях. Суворов пах как дорогой кобель. Как мужчина, который знает себе цену и трезво оценивает свое нехилые возможности замотать любую девушку в свою постель. И выглядел он, кстати, так же как пах. Самоуверенный и дорогой вид самца. А я ему весь свитер слезами залила. – Тише, родная, тише…

Приподнял меня над полом и понес в спальню, а я слабо запротестовала, на что он хмыкнул и заверил.

– Не буду я тебя насиловать, – произнес ровно, и я крепче прижалась к нему, когда опустил на кровать и лег рядом, притягивая к себе. Слезы все катились, хотя я думала, что моя истерика прошла, но нет. Все так же плакала, а он сжимал, окутывал собой, своим сводящим с ума запахом, своей силой. И так тянуло в его руках забыться.

– Паш, зачем ты пришел? Я же не звала тебя.

– Не звала, – согласился и продолжил молчать, а я ждала его ответ так долго, что казалось проигнорирует, но он заговорил. – Спи Журавлева. Я никуда не уйду.

Эти его слова как мед подействовали на нервы, и я устроилась на его плече и прикрыла глаза, чувствуя влагу на ресницах.

– Я уже года два ни с кем не спала в одной постели… – философски изрекла и ощутила, как мерно бьется под ладонью пульс Суворова.