— Зайдите ко мне, Маргарита Андреевна.

Беспомощно взглянув на него, напоминаю себе, какой пост теперь занимаю. Нельзя поддаваться провокациям и выглядеть в глазах подчиненных слабой. Я многим пожертвовала, добиваясь этих высот. Чтобы больше никто не посмел даже мысли допустить, что меня можно заполучить в качестве долга или трофея.

Наступаю себе на горло, избегая взгляда Ярослава. Но не могу смотреть на него. Стыдно, страшно, душераздирающе.

— Возвращайтесь к работе, — напоследок добавляет Афанасьевич, еще теша себя иллюзией своей нужности.

А я на негнущихся ногах вхожу в кабинет за Богатыревым, невольно поймав запах его парфюма. Он другой — более насыщенный, терпкий. Еще один жест, показывающий, сколько прошло времени.

Кабинет мне хорошо знаком. Именно здесь на прошлой неделе бывший генеральный директор сообщил нам с Яром, что у нас ожидается масштабная штатная перестановка. Обрадовал повышением, но не уточнил, кому продал нашу фирму.

Окинув взглядом овальный стол переговоров, отворачиваюсь к окну, и внутри все сжимается от глухого щелчка. Дверь за моей спиной закрыта. Она отделила меня от коллег, от Ярослава, от всего мира. Оставила один на один в клетке со зверем.

— Почти не изменилась, — вкрадчивый шепот опускается на мою шею и покрывает ее мурашками.

Сорваться бы с места, влепить ему пощечину, высказать, какой он мерзавец, и написать заявление на увольнение. Но нельзя. Я не могу потерять эту работу.

— Здесь всюду камеры, Платон… Мирославович, — выдавливаю, не глядя на него.

Даже не подумав отступить, он приближается вплотную, заносит руку вперед и ведет ладонью вниз по моему животу.

— Нам не привыкать, — шепчет мне на ухо.

Болезненно сглатываю и прикрываю глаза. Вновь меня одолевает отвращение к себе. Опять чувствую себя половой тряпкой. Там, в зале, мой жених. В смятении из-за обмана. С отравляющими мыслями. Один из немногих в этом мире, кому я еще доверяю, и чье мнение мне небезразлично.

— Зачем ты вернулся? — спрашиваю, резко отойдя и развернувшись.

Вкладываю в свой тон и взгляд максимально много дерзости и твердости. Пронизываю их обидой и болью, доставленной мне семь лет назад. Сразу демонстрирую рамки.

— Куда? — так же спокойно произносит Богатырев, чуть склонив голову и снова мазнув по мне глазами.

Изменился. Я бы даже сказала — очень. Возмужал, стал солиднее, шире в плечах, увереннее, но ленивее в манерах. Голос теперь ниже, взгляд проникновеннее. Такому не нужно кого-то к чему-то принуждать. По щелчку пальцев сами в ногах ползать станут. Только не я!

— Можешь мне не верить, но я не знал, что ты переехала. Не знал, что работаешь тут.

— Не заливай.

— Рита, я не для того уезжал, чтобы возвращаться. Думал, ты поймешь, что я всего лишь вовремя нас остановил. А эту фирму я купил за бесценок.

— Не верю. Ни единому слову.

Фирма процветала, приносила колоссальный доход. Он лжет.

Но его бровь чуть заметно выгибается. Кулаками упершись в стол, Богатырев подается вперед и с ноткой одержимости отвечает, вытягивая мои скрипучие нервы в струнки:

— Окей, Рита. Как скажешь. Раз я лгу — то ты мне кое-что задолжала…

— Не я, — отвечаю без колебания, — а Денис Королев. С ним ты играл в карты. Вот пусть он и отдает тебе остатки долга.

Ледяной как айсберг. Поглощающий как топь. Богатырев протягивает руку к лежащим на его столе личным делам, берет верхнюю папку и открывает.

— Миронова Маргарита Андреевна, — произносит, ни на секунду не опустив глаз в кадровое содержимое. — Двадцать девять лет. Разведена. Есть дочь. Миронова Александра…