– Пустите немедленно, – впервые голос на нее повышаю.

Яростно дергаю руку. Впрочем, тетя Люда – женщина сильная, выпускает, скорее, от неожиданности.

Слепо несусь к выходу. Едва деда с ног не сбиваю.

– Осторожно, малохольная. Куда прешь? Что случилось?

Пока обуваюсь, слышу, как мачеха смачно прицокивает и отвечает своему отцу:

– Да что? Из грязи в князи. Быстро зазвездилась наша королевишна. Под мужиком своим побывала, думает, что пиздюшкой ума набралась. Старших можно не слушать. Ну-ну…

Хватаюсь за ручку и оборачиваюсь, когда из комнаты папа выходит.

– Люд, ну что ты так… – все, что он бубнит мне в защиту.

– Ой, Степ… Я же не со зла. Только добра ей хочу…

Не дослушав, вырываюсь из этого котлована. Лифт ждать даже не пробую. Заливаясь слезами, сбегаю на первый этаж по лестнице. Торможу, не доходя до поста консьержа.

Все! Не буду больше терпеть такое отношение. Не буду!

Отныне лишь с собой считаться стану. Свои чувства беречь. Не других.

Ноги моей в этом доме не будет! Договор с Рейнером закончится, быстрее на улицу пойду, чем к ним.

– Виктор, вы можете отвезти меня в хорошую парикмахерскую? – спрашиваю, едва захлопнув дверь автомобиля. – Вы знаете хорошие?

– Салон, что ли? – вяло отзывается водитель и, поднимая глаза к зеркалу заднего вида, скользит по мне равнодушным взглядом. – Найдем.

Не люблю экспериментировать со своим внешним видом. Все годы принимала то, что дала природа, как должное. Никогда и мыслей не было что-то менять или, не дай Бог, как говорила моя школьная подружка, полировать и добавлять лоска. Подобные стремления мне чужды. Я из-за своей внешности и без того настрадалась. Всегда чуть ли не клеймом эта красота была.

У салона красоты с яркой вывеской «Etereo» на миг теряю решительность. Пробираясь в прохладное помещение, чувствую себя неуклюжей замухрышкой. Кажется, что вскинувшая на меня взгляд администратор, прогонит прочь, словно дворняжку.

Однако она улыбается, и я, вновь набираясь решительности, подхожу к стойке.

– Добрый день! Чем могу помочь?

– Добрый день! Я нуждаюсь в услугах парикмахера.

– Какая именно услуга вас интересует?

– Окрашивание волос. И стрижка тоже, наверное…

– Сейчас? Или на какой-то определенный день?

– Сейчас.

– Хорошо, – девушка опускает взгляд к монитору компьютера и довольно быстро с той же улыбкой информирует: – Отлично. Есть мастер, готовый вас принять. Пройдемте со мной в зал.

Три часа спустя возвращаюсь домой жгучей брюнеткой. Тетя Света за сердце хватается, когда в кухню вхожу.

– Матерь Божья! Ну и напугала меня, Натка. Не узнать тебя! Думаю, что еще за цыля?!

Ася и вовсе с открытым ртом замирает.

– А шо… – тетя Света с подбором слов теряется. – Шо это вообще за перемены, я не понимаю? Зачем? Шо ты натворила?

– Вот захотелось.

– Угу, – произносит та скептически, упирая кулаки в бока. – Сомневаюсь, шо Андрею Николаевичу эти перемены по душе придутся, – откровенно, но вместе с тем взволнованно. – Батьку… Ну, черная же... Нет, не совсем плохо. Не плачь.

– Я не плачу.

Наоборот, улыбаюсь. Мне как-то смешно от такой реакции. Представляю, что Рейнер скажет, и смеюсь.

– Непривычно-то как… Аська, чего застыла, етить твою мать?! Тесто само себя не раскатает! Андрей Николаевич вернется злой и голодный, я ему тебя скормлю!

– Да ему, вроде как, без меня есть, кого сожрать, – фыркает Ася, продолжая коситься в мою сторону. – Представляю… Сейчас закончу и голодной спать пойду. Ну, его на фиг. Еще попаду под горячую руку… Куклу испортили…

– Ты сейчас мне под горячую руку попадешь. Как тресну – в голове загудит! Штрудлями займись, баламутка проклятая!