— Да, Эд. Я пока пойду, — и принцесса, напоследок поцеловав брата в щёку, выбежала из покоев.

Как только Лу удалилась, Эдигор указал Аравейну на кресло, протянув бокал с вином.

— Ты будешь есть со мной?

— Нет, спасибо, ваше величество. Я сыт.

Император кивнул и, сняв с тарелок крышки, приступил к трапезе.

Триша, мать Люка и личная повариха Эдигора, превзошла себя. Всё было настолько вкусным, что юноша на несколько мгновений забыл о том, что он император, что на него утром было совершено покушение, что его отец погиб, а чуть позже девушка, которая ему нравилась, оказалась некой Тенью. На несколько минут он выбросил из головы это всё, наслаждаясь вкусным обедом.

Утолив первый голод, Эдигор поднял глаза на Аравейна. Маг сидел в кресле напротив, неспешно попивая одно из лучших вин Эрамира. Он не торопил воспитанника, терпеливо ожидая, когда Эдигор сам начнёт разговор.

— Скажи мне, Аравейн, — наконец произнёс он, как-то странно ухмыльнувшись, — я чудовище?

Такого вопроса наставник не ждал.

— Что?.. Ваше величество, с чего вам в голову пришла подобная мысль?

— А с чего она могла ко мне не прийти? — император откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток вина. — Ты понимаешь, что сегодня я потерял отца? Думаешь, я не знаю, что при этом чувствуют нормальные люди? А я ничего — решительно ничего! — не чувствую! Кроме, быть может, досады за то, что мне придётся стать императором раньше, чем я рассчитывал. Но когда я представляю лицо отца, то пытаюсь ощутить хоть что-то, какое-то сожаление хотя бы. Ничего, Аравейн, по-прежнему ничего! И то же самое было, когда умерла императрица. Скажи мне, что я за чудовище такое?

Маг, вздохнув, поставил бокал на стол и очень серьёзно посмотрел на Эдигора. Он никак не ожидал, что воспитанник поднимет эту тему, но всё же был рад. Ни к чему терзать себя ненужными и неправильными мыслями.

— Ваше величество, а что бы вы почувствовали, если бы умер я?

Император поперхнулся.

— Что?! Аравейн, а ты можешь умереть?

Маг не удержался от улыбки.

— Вообще это весьма проблематично. Но тем не менее, представьте, что это случилось. Что бы вы почувствовали, как думаете? — Эдигор даже рта открыть не успел, а Аравейн уже продолжал: — А если бы сегодня в той карете погиб Люк, ваше величество? Или Луламэй?

Император даже не замечал, как сильно сжал пальцы руки, в которой держал бокал с вином.

— Вы любите их, ваше величество. И, смею надеяться, ко мне тоже испытываете некую… привязанность, назовём это так. В этом разница. Вы не любили родителей, но в том нет вашей вины, потому что с младенчества вы были отданы на воспитание другим людям. Разве можете вы сейчас утверждать, что знали покойных императора и императрицу? Кроме, конечно, политических пристрастий и предпочтений в еде и нарядах. Разве была у вас возможность их узнать, ваше величество? А ведь полюбить можно только то, что знаешь. Поэтому не забивайте голову подобными мыслями, вы не чудовище и никогда им не будете.

— Я думал, все дети должны любить родителей, — вздохнул Эдигор. — Просто потому, что они родители.

Аравейн покачал головой.

— Так бывает только в книжках, ваше величество.

— И счастливая любовь тоже бывает только в книжках? — усмехнулся император.

Несколько секунд маг молчал, словно раздумывая над ответом.

— Нет, не только в книжках. Но…

— … не у императоров, — закончил за него Эдигор, видя, что наставник замешкался.

— Да, ваше величество.

— Я так и думал. Что ж… Аравейн, скажи, кто такие Тени?

И этого вопроса маг не ожидал. Не потому, что скрывал ответ на него, и не потому, что ничего не знал. Просто не понимал, почему Эдигор задал сейчас именно этот вопрос.