Кнут берёт и нагло озвучивает мои мысли, и меня это раздражает.

- Так вышло, что меня воспитывала улица, а на улице и законы волчьи. Там или ты, или тебя. Но тебе не понять, конечно, у тебя, поди, до сих пор какао перед сном и  одеяльце с розовыми пони. 

- Я не такая изнеженная, как тебе кажется, - горделиво задираю подбородок. - Ты совсем меня не знаешь!

- А ты меня, - не дождавшись зелёного, нагло газует на светофоре. - Значит, будем знакомиться.

Машина мчится по узким улочкам родного города, мимо мелькают лишённые всякого вкуса вывески магазинов, прогуливающиеся по тротуарам мамаши с колясками, старый кинотеатр, заброшенный сквер.

- Эй! Ты пропустил поворот!                                          

- Какой поворот?                                                                  

- К дому! Ты же сказал, что отвезёшь меня домой!

- Ну, да, отвезу, - оборачивается на меня и прозрачные глаза загораются шальным огнём. - Но я не говорил, что мы поедем домой К ТЕБЕ.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

18. Часть 18

Язык немеет, как и кончики пальцев. Обычная моя реакция на шок. И дыхание... в груди словно образовался ком - не протолкнуть, не выплюнуть.

Дура! Какая же я дура! Повелась на него "нормального", уши развесила.

- Высади меня прямо здесь. Немедленно! - приказываю, хватаясь за ручку двери. Но он не только не тормозит - увеличивает скорость, не прекращаяя при этом нагло ухмыляться. - Я предупреждаю - лучше остановись.

- А то что?

- Я... выпрыгну из машины. Прямо на дорогу!

- Валяй, - равнодушно жмёт плечом, увеличивая громкость радио.

Меня буквально разрывает. Ублюдок! Кто дал ему право на вседозволенность?

Может, в его мире воров он местный божок, но я из другого теста. В конце концов мой отец - прокурор! Да он его в порошок сотрёт!

В сумке разрывается мобильный - стопудово Маринка. Потеряла меня. Ещё бы - ушла на минуту в туалет и исчезла.

Сумка! Меня осеняет...

Засовываю руку в боковой карман и достаю ярко-красный балончик, а затем, положив палец на распылитель, направляю перцовку на лицо "похитителя":

- Спасибо за подарок, пришло время им воспользоваться.

- Ты этого не сделаешь.

Как же меня бесит его спокойный тон!

- Ещё как сделаю, поверь. Говорю же - ты совсем меня не знаешь. Моя прапрабабка по линии матери была двинутой на всю голову знахаркой.

- А у меня дед сидел. Сломал хребет соседу, когда тот решил без палева увести его тёлку. Ну, - бросает на меня вполне серьёзный взгляд, - в смысле, корову. Идиот.

- Сосед?

- Дед. Надо было бросить тело в реку, а не оставлять валяться в сарае. Глядишь, не посадили бы.

Нижняя губа мелко дрожит. Он больной. Он реально больной! У него с головой большой непорядок. Куда я вляпалась!

Кнут оборачивается на меня и серьёзное лицо расплывается в широкой улыбке:

- Да прекрати трястись, цветочек. Я же пошутил, - и только я судорожно выдыхаю, он продолжает: - Никому он хребет не ломал, он же не псих. Просто застрелил из солдатской винтовки. С войны контуженный, почудилось, что это "чужой". У тех, кто Афган прошёл часто крыша течёт.

- Немедленно. Остановись. - цежу сквозь зубы, надавливая пальцем на распылитель всё сильнее.