Личные вещи, телефоны и ключи попросили оставить сразу у родных, это всё равно запрещено и не пригодится. К воротам подошёл мужчина в форме и зычным голосом объявил:

– Товарищи призывники! Отлипаем от пап и мам, заходим внутрь. Мамы – пока не плачем, перед отъездом сыновья выйдут к вам ещё раз.

Ворота распахнулись, и мальчишки недружным строем потекли внутрь, оставляя растерянных родственников за железными прутьями. Среди толпы слышались женские всхлипы провожающих солдат девушек и матерей, а разговоры, наоборот, стихли. Спустя время тот же офицер снова подошёл к воротам.

– Провожающие! Прощаемся. У вас пять минут до погрузки служащих в машину.

Ворота опять отворили, выпуская ребят, уже переодетых в военную форму. Недалеко от здания выстроились машины и автобусы, ожидая своих пассажиров.

Виталик сразу же подошёл ко мне и обнял, прижав к себе крепко-крепко.

– Ну пока, Алинка, – шептал он мне в ухо. – Веди себя хорошо. Я позвоню, как смогу.

– Позвони, пожалуйста, – глотала я слёзы. – Я буду очень ждать. И маме звони.

– Обязательно, Лисёнок. Всё будет хорошо.

Время пролетело слишком быстро, преступно скоро. И вот уже офицер кричит, что пора садиться по машинам.

Виталик обнял маму, тоже нашептывая ей ободряющие слова, пока женщина утирала слёзы и желала ему хорошей службы. Парень кинул прощальный взгляд на меня, улыбнулся и пошёл в сторону машин. Внезапно почувствовала, что меня опять кто-то обнимает. Обернулась и увидела синие глаза рядом с собой.

– Пока, Алина. Я буду тебе писать, – сказал Вадим, прижимая меня к себе на глазах у друзей.

– Эй, солдат, тебе нужно особое приглашение? – окликнул его один из бойцов, которые будут доставлять новобранцев в город. – Приказ сесть в машину был отдан.

– Не надо мне писать, – хотела убрать от себя его руки, но он вцепился мёртвой хваткой и вдыхал запах моих волос.

Виталик увидел, хотел вернуться, но бойцы не дали ему сойти с курса, заставили идти вперёд. Так он и шёл, оборачиваясь на нас в не лучшем настроении.

– А я всё равно буду писать. Не хочешь – не отвечай. У меня есть твой адрес.

Парень в военной форме подошёл и пихнул ружьём в спину Вадима.

– Бунт? Хочешь сесть вместо службы?

– Я уже иду.

– Вот и иди.

Вадим отпустил меня, и я поняла, что только теперь могу дышать. Парень уходил к автобусам, не оборачиваясь, а друзья смотрели на меня во все глаза.

Погрузка солдат была завершена, и машины начали покидать площадь военкомата. Мальчишки махали из окон друзьям и родственникам, каждый пытался увидеть своего солдата ещё хоть на секундочку и активно махали в ответ.

Военный кортеж уехал, и толпа стала разбредаться.

– Пойдём, Алин, – потянул меня за руку Сенька, видя, что я впала в какой то ступор. – Чего тут стоять-то. Холодно.

Да, мороз сегодня особенно злой. Я молча пошла в сторону дома. Сердце в груди скакало беспокойной птицей. Зачем он так сделал, ещё и при всех? Пусть только попробует мне написать! Даже читать не стану – просто сожгу. Виталик мне это припомнит ещё…

25. 25.

Вернулась в квартиру. Разулась, сняла куртку. Походила в полной тишине из комнаты в комнату.

И тут до меня дошло – я одна. Я осталась совсем одна. Целый год одиночества. Триста шестьдесят пять одиноких дней и таких же сиротливых ночей.

Вдруг как-то всё навалилось тяжким грузом. Села на ковёр и, закрыв ладонями лицо, заплакала. Плакала по Виталику, разлуке с ним. Что так нехорошо расстались – он видел объятия Вадима, вовсе не дружеские. Что он скажет, когда позвонит мне? Мы снова поругаемся из-за Вадьки.

Ну почему он никак не угомонится? Неужели трудно понять, что всем от этого только плохо? Ну зачем я ему нужна? Девчонок нет других? И покрасивее рядом ходят. Вон Оля – очень красивая, тонкая, высокая, не то что я – метр с кепкой, шпильки ношу редко, постоянно в простеньких платьях и джинсах. Далась вот я ему!