— Ммм, — от вспыхнувшей злости всё тело напрягается и взрывается болью.

— Ворон, ты чё! — подскакивает Мирный.

Часто дышу, приложив ладонь к плотной повязке.

— Обезбол нельзя больше, — говорит друг. — Сильный очень.

— Переживу, — сдавленно сиплю я, пытаясь просто перетерпеть приступ и начать снова дышать.

С этой зеленоглазой ведьмой было так же хорошо, как сейчас больно.

Выдыхаю, делаю несколько глотков воды.

— Мирный, как выглядела баба, которая меня шила? — сморгнув пелену перед глазами, смотрю на друга.

— Да я помню, что ли? — отмазывается он.

— Мирный! — рявкаю громче и снова морщусь от боли.

— Светленькая, не толстая, просто крупная. Обычная врачиха. Лет сорока, наверное. Говорю ж, не разглядывал.

— Спасибо, что спас и прикрыл, — перевожу тему.

— Забей, — хлопает меня по ноге и снова сваливает в кресло, поближе к телеку.

А я бешусь от того, что пока даже пошевелиться нормально не могу. Это старая холостяцкая привычка, всю жизнь один, если не считать сказочной осени, которая теперь, кажется, была и не про меня, а про какого-то другого Ворона, у которого за бронёй было обнаружено сердце. Нашли, выдрали с корнем. Я стал злее, циничнее, жёстче. И рассчитывать привык за столько лет только на себя, поэтому беспомощность злит до нового приступа боли в ране. Но больше меня злят воспоминания. Навязчивый цветочный запах так и стоит в носу. Надо чем-то перебить.

— Мирный, дай сигарету, — прошу я.

— Нельзя тебе, — откликается друг.

— Сам возьму… — сиплю, пытаясь приподняться на локтях.

— Блядь, Ворон! Лежи! — он подрывается, давит мне на плечи, прижимая к дивану.

— Сигарету, — напоминаю ему.

Уходит на кухню, возвращается с прикуренной сигаретой, вставляет мне в губы и садится рядом. Делаю затяжку. Горький дым адски дерёт горло и забивает лёгкие, в которые и так кислород сейчас поступает через раз. Всё тело начинает покалывать, оно становится ватным, а голова кружится до чёрных точек перед глазами.

Мирон забирает у меня изо рта сигарету, скидывает с неё пепел и возвращает мне. Снова глубоко затягиваюсь. Тошнит люто. Мозг отвлекается на массу неприятных сигналов от организма, и все фантомы развеиваются.

Так-то лучше.

6. Глава 6

Ирина

Завтрак почти готов. Смотрю на яичницу и чувствую, как тошнота подкатывает к горлу. Уже не в первый раз. Этого ещё не хватало. Зависаю на пару мгновений, пытаясь вспомнить, какой сегодня день цикла, но бесполезно. Надо будет проверить.

Накрываю сковороду крышкой и смотрю на часы. Если Егор не поторопится, непременно опоздает. Десятый класс — это уже не шутки. Только хочу окрикнуть, как сын появляется на кухне. Мажет по мне хмурым взглядом и плюхается на табурет. Что ещё случилось?

— Доброе утро, — взъерошиваю его влажные после душа волосы и утыкаюсь губами в макушку. Вдыхаю едва ощутимый аромат и улыбаюсь. Совсем взрослым стал мой любимый мальчик. Нежность заполняет до краёв, как и всегда при общении с сыном.

— Доброе, — буркает Егор, всем своим видом демонстрируя нежелание общаться.

Ставлю перед ним тарелку с яичницей и кофе с молоком.

— Что с настроением?

— Нормально всё, — огрызается как волчонок и прячет глаза. Но я слишком хорошо его знаю, чтобы так просто сдаться.

— Я же вижу, — укоризненно тяну.

Между нами очень честные и доверительные отношения. И я дорожу ими. Всегда стараюсь выслушивать сына и вдумчиво помогать. Жаль только, не всегда есть на это силы. Да и в последнее время мы немного отдалились, и мне это совсем не нравится.

Всё понимаю, мальчик взрослеет и пытается найти своё место в жизни. Но я панически боюсь, чтобы Егор не попал в дурную компанию и не стал таким, как его отец.