Все рассыпалось, превратилось в пепел. Я поклялся самому себе, что отныне никогда не позволю себе такую вольность, как любовь. Она — самое беспощадное чувство в мире. Испивает тебя до дна, иссушает, замораживает. Ты падаешь в бездну, погружаешься во тьму. Только потому, что однажды полюбил.

С силой потираю лицо и ударяю себя по щекам. Нельзя раскисать!

Поднимаю себя с кресла и тащусь к ванной. Стучусь в дверь с прямым вопросом:

— Ты там уснула?

— На это требуется немного времени, — отвечает медсестричка.

— Надеюсь, у тебя есть знакомый гинеколог, который быстро уладит этот вопрос. Аборт вроде бы безвреден на ранних сроках.

Секундная тишина — и дверь распахивается. Медсестричка смотрит на меня с той же решительностью, с какой смотрела, когда отказывалась пить яд.

— Аборт на любом сроке вреден.

— Только не говори, что хочешь растить отпрыска Глеба.

— Отпрыска? — кривит она губы. — Ты Артура так же называешь?

Смело! Точно в цель попадает. Конечно, я люблю этого пацана. Хоть он и похож на Глеба внешне, а по характеру — мелкий дядька Роман. Наверное, потому что брат его воспитывает.

— Это ребенок, Камиль. Чей бы он ни был, он невинный ребенок. И потом: мое интересное положение пока под большим вопросом. К твоему сведению, мне не пятнадцать. Я знаю о контрацептивах и отлично ими пользуюсь!

— В том-то и дело, что это ребенок. А не кукла. Как ты собираешься растить его при дыхании Адель в затылок?

— А это тебя не касается. Впрочем, не касалось бы, даже если бы он был твоим! — Она снова скрывается за дверью и щелкает замком.

Вот мерзавка! Ни хрена не боится в своих выражениях.

Я иду на кухню, открываю воду и засовываю голову под кран. Мне срочно надо охладиться, пока я не натворил того, о чем пожалею. Иначе сегодняшняя ночь может очень плохо кончиться для медсестрички, для меня и для Ермаковой.

«…— А пол?

— Еще слишком рано, пупсик, — хихикает Римма, прижимаясь к моей груди. — Но я не сомневаюсь, что у тебя будет сын…»

Какая же она мразь!

Я вытаскиваю голову из-под воды и, опершись руками о столешницу, наблюдаю, как она стекает в раковину.

— Ты что, утопиться решил? — спрашивает вошедшая на кухню медсестричка. — Странно, вероятность оказаться беременной у меня, а в депрессию впадаешь ты. — Она кладет передо мной тест с одной полоской и скрещивает руки. — Успокойся, тебе не придется тратиться на нас двоих. Я не беременна.

— Второй, — шиплю я.

— Что?

— Делай второй тест.

— Утром обязательно сделаю. Сейчас смысла нет.

У меня в мыслях все еще плавятся ее последние слова. Не дав ей уйти, бросаюсь и придавливаю к шкафу.

— Никогда, слышишь, никогда не смей сомневаться во мне! — рычу зверем, пугая ее. — Если захочу, он и моим может оказаться. Только моим, поняла?!

Она приоткрывает рот, протяжно выдыхая и кивая. Такая тонкая, бледная, ранимая, но не беззащитная. Реакции девчонки можно позавидовать. Не теряется, не зацикливается и борется. Вот кто станет хорошей матерью — любящей и заботливой. Отдастся своему ребенку без остатка.

— Как тебе то кружевное бельишко в красном пакете? Понравилось? — меняю я тему.

Она шире распахивает глаза и замирает. В полумраке кухни становится похожа на манекен.

— Я не обещал, что буду относиться к тебе, как к сестренке.

— А я не обещала, что не буду пинать тебя между ног!

Глупая, совершает попытку осуществить задуманное, но я коленом успеваю отвести ее ногу в сторону.

— Прибереги силы, кошечка, — смеюсь, отпуская ее. — Не забывай про «Олега».

Нахмурившись, она вылетает из кухни. Я срываю с себя куртку, пальцами зачесываю мокрые волосы назад и беру тест.