Рита сама повесила её куртку на один из крючков, выдала тапочки, а потом поинтересовалась:

— Куда пойдём? Ко мне в комнату? Или на кухню? — сделала короткую паузу, посмотрела вопросительно: — Есть хочешь?

Лина хотела, даже очень. Дома поужинать не удалось, а полученные с обеда калории давно уже усвоились и потратились. В животе было абсолютно пусто, но по-прежнему не хотелось выглядеть убогой бродяжкой, бедной родственницей, подобранным на улице голодным котёнком. У неё тоже есть гордость.

— Я…

И опять Рита не дала ей договорить, словно мысли прочитала, заявила невозмутимо:

— Ну, в любом случае, пойдём чаю выпьем. Ага?

Вот как у неё так получалось? Неужели действительно многое понимала с полуслова и полувзгляда и умела легко находить слова, на которые трудно ответить отказом? Была настолько проницательной и слишком хорошо разбиралась в людях?

Самому быть таким выгодно, полезно и удобно — Лина по себе знала — а вот иметь дело с подобным человеком в какой-то мере даже опасно. Но, конечно, только в том случае, ели у того есть тайные намерения, камень за пазухой, нож за спиной. А Рита… Хотелось бы надеяться, что она искренна.

Но они только с места сдвинуться успели, когда одна из дверей приоткрылась и в образовавшийся проём выглянула женщина — обычная женщина, наверняка Ритина мама — ещё даже не успев толком развернуться, недоумённо отметила:

— Что-то ты рано сегодня.

Потом заметила нежданную гостью и, скорее всего, захотела узнать, кто она, но спросить не успела, потому что Рита и её опередила:

— Мам, это моя однокурсница. Лина. Мы замёрзли и решили чаю попить.

— Конечно, — легко откликнулась её мама, улыбнулась, кивнула. — Добрый вечер.

— Здрасьте, — отозвалась Лина.

— Так ты же вроде с Севой уходила, — вспомнила Ритина мама. — А он где?

— Домой уехал, — невозмутимо доложила Рита, выдала: — С чаем он не очень хорошо сочетается.

Её мама всплеснула руками.

— Ну и болтушка ты! Смотри, найдёт твой Севочка менее ехидную и самоуверенную.

Рита в ответ только фыркнула — наверняка хотела сказать «Никуда он не денется» — но тут же улыбнулась тепло и нежно. Не для мамы. Просто подумала о своём «Севочке».

Хорошо, когда вот так всё легко и просто, когда тебя окружают нормальные люди. Хотя Ритиного отца Лина ещё не видела, но уже уверена, что он тоже такой же — как её мама, как её парень. А вовсе не такой, как тот, что остался в родной квартире, вдрызг пьяный и мало что соображающий, небритый, неряшливый, с крошками и остатками еды на подбородке и губах и мутным осоловелым взглядом.

Они как раз поравнялись с дверью, видимо, родительской комнаты, когда Рита остановилась, махнула рукой, показывая и объясняя:

— Ванная там, туалет там. Кухня дальше. А я сейчас.

Лина кивнула, скрылась за туалетной дверью, а Рита направилась к родителям, скорее всего, ставить их перед фактом, что гостья пришла не только чаи гонять, но и переночевать. Но в конце концов они всё-таки добрались до кухни. Точнее до кухни, совмещённой с гостиной.

Когда-то разделявшую их часть стены разобрали, и получилось одна большая комната, изгибавшаяся буквой «г». В одном конце — кухня с плитой, раковиной, шкафами и холодильником. Между двух окон — прямоугольный вытянутый столик, максимум на четверых. Дальше — тумба с телевизором, который можно развернуть и в одну и в другую сторону. А в противоположном конце, за углом — большой диван, и перед ним пара кофейных столиков.

Пока грелась вода в чайнике, Рита залезла в холодильник, порезала ломтиками сыр и колбасу, огурцы с помидорами, достала из хлебницы батон, выложила всё на стол, заявив: