— Встанет, — уверенно ответил я. Я буду очень стараться для этого. Такая девчонка молодая, ей ещё жить и жить… Да и травма не столь серьёзная, чтобы приковать её к постели навсегда. Но я постараюсь, чтобы лечение было максимально результативным. Это в моих силах. — Ей нужно будет лечение — уколы, физические упражнения и процедуры. Но после того, как мы закончим лечение по части хирургии. Через сутки мы переведём её в обычную палату, а еще через трое — в другое отделение, где врачи займутся уже её спиной. Пока нога заживает, ни о каких нагрузках речи, конечно, быть не может, но курс лечения препаратами, которые призваны снимать отёк со спины и восстанавливать её организм, мы сможем начать.

— Значит, это поправимо и временно? — спросил Воронцов.

— Да, слава богу, — кивнул я. — Поставим мы вашу девочку на ноги.

— Она пока не знает?

— Нет, и пока пусть не думает об этом. Слишком много всего навалилось. Она считает, что ей не справиться самой с походом в уборную из-за переломов. Пусть пока так и думает. А то её эти новости могут совсем… раздавить.

— Да-да, конечно, — согласился со мной отец Лады. — Если что-то нужно доплатить — говорите, мы на всё ради Ладочки готовы.

— Эти услуги, как и все остальные, будут включены в счёт, который будет отправлен в вашу страховую компанию.

— Да, спасибо.

— А вот насчёт ребёнка… — заговорил я снова и осёкся. Для таких любящих свою дочь родителей сказанное мною будет услышать сложно. А уж как воспримет эту информацию сама Лада — и думать не хочется. Но рано или поздно ей всё же придётся принять эту правду и учиться жить с ней.

— Что ещё, доктор? — спросил Михаил. По его глазам я видел, что он догадывается, как медик, какой мог быть итог удара спиной при аварии.

— Из-за травмы спины и такого экстренного аборта мы не можем гарантировать, что у пациентки Воронцовой не будет нарушена репродуктивная функция, — ответил я.

— Ладочка не сможет стать мамой? — снова расплакалась Лилия.

— Как бог даст, — сказал я. — Иногда все диагнозы бессильны против природы и любви.

— Но шансы есть?

— Пока непонятно, — честно ответил я.

— Что ж… Тогда будем надеяться и верить.

— Это самое лучшее, что можно сейчас делать, — кивнул я. — Ладе нужен покой и положительные эмоции. Старайтесь пока… не говорить с ней об этом тоже. Всему своё время.

— Да, вы правы, доктор…

— Со своей стороны я обещаю проследить за её лечением и за пределами моего отделения. Как вы знаете, это моя клиника, и я смогу контролировать лечение вашей дочери в любом уголке этой клиники.

— Да, конечно, знаем, — кивнул Михаил. — И очень рады, что именно вы курируете нашего ребёнка. Спасибо вам… Мы хотели попросить вас следить за питанием Ладочки. Она очень плохо ест, медсестра интенсивной терапии жаловалась, что она отказывается от еды. Но как же организм будет восстанавливаться без питания?

— Это стресс, — сказал я и потёр переносицу двумя пальцами. — Я думаю, что понадобится консультация психиатра. Возможно, нам придётся помочь ей прийти в себя с помощью препаратов. Не волнуйтесь, ничего очень серьёзного мы вашей дочери не дадим. Но сейчас, как мне кажется, это необходимо.

— Да, Константин Николаевич, конечно, — ответил Воронцов. — Вы здесь специалист, делайте, как считаете нужным. Если Ладе необходима помощь этого специалиста, то… Пригласите.

— Думаю, необходима.

— Тогда приглашайте.

— Ну и за питанием я тоже прослежу, — сказал я им. — Не беспокойтесь. А теперь прошу прощения — меня ждут дела.

— Да-да, нам тоже пора… Спасибо вам за консультацию.