– Секс, тараканы – это так скучно, – услышала свой беззаботный голос, буквально прозвеневший в воцарившейся тишине дворцового кабинета московского мясного магната.

– Скучно? – усмехнулся министр. – Ты еще не знаешь, крошка, как со мной может быть весело…

– Давайте пари! – смело перебила я высокопоставленное лицо и, развернувшись передом к «покупателю», тоже отпила текилы из своего бокала, который из-за дрогнувшей руки, наполнила до краев.

– Пари? – удивился мой шеф.

– Пари? А что, ты права! Это веселее! Я, пожалуй, никогда не забуду твоего обморока, Гришаня! Это было зачётно! Эпичное падение на подушки с тараканьей башкой меж твоих зубов!

Министр откровенно заржал, даже голову назад запрокинул от удовольствия.

– А давай, – поддержал Григорий Александрович, недовольно глядя на своего приятеля. – Придумывай.

– А чё тут придумывать? – резко остановился министр и, хитро прищурившись, окатил меня взглядом, от которого заледенели даже мои каблуки. – Ты же любишь прыгать. Ну, так, спрыгни с этого домика. Как это называется? Бейсджампинг? Парашют я тебе ставлю. Любого цвета, красненького, зелененького или, может, прозрачный?

– С этого? – переспросил тот, с кем я стояла плечом к плечу.

– С этого, – показал указательным пальцем наверх министр. – Но, не обольщайся. Сделаем чуть сложнее, прыжки ты любишь, для тебя это не пари. Прыгаешь сегодня с парашютом. Голым, Григорий.

– Ты, Мишаня, хочешь, чтобы я яйца застудил? – проворчал Овчинников и сделал еще один глоток из своей кружки, в которой плескался прозрачный сорокаградусный кофе. – В этом твоя развлекуха?

– Не, Гришаня. Яйца твои, уж прости, не стоят тех миллионов, на которые мы спорим. Их тебе эскулапы в два счета вылечат. Или новые пришьют! – заржал над своей шуткой министр. – Не, ты прыгаешь голым с этого домика. Днем, да в обеденный перерыв, пусть твои работники наблюдают начальника во всей красе. А чтобы тебе не было скучно, Полиночка прыгнет в связке с тобой. Тоже. Голенькой. Ну, или у красавицы второй вариант – просто пойти со мной. В том или ином случае, я подпишу бумаги. В первом, согласен, будет веселее.

Я посмотрела на бокал в своей руке. Туман в голове не рассеялся, а наоборот, стал более густым, едким, лишающим чувства реальности, которое я уже давно потеряла. Покосилась на Овчинникова. К своему удивлению, обнаружила в наглых карих глазах полнейшее удивление и даже разочарование. Похоже, не услышав еще ответ от меня, он решил, что выберу я постель. В тот момент какой-то очень далекий уголок сознания резанула мысль, что моему безразличному ко всему шефу очень не хочется, чтобы я с кем-то спала. С кем-то, кроме него. В тот момент я эту мысль не заметила. Выделила только разочарование. И неправильное решение пришло мгновенно.

Я шумно выдохнула, задержала дыхание и ухнула залпом половину бокала белого мексиканского лимонада.

– Во сколько прыгаем? – вместо выдоха и кашля, мой голос мужественно не дрогнув, ответил мужикам сразу и на все их вопросы.

Текила, водка, текила, вино, ликер, ликер, водка.

Лифт.

Лифт, еб твою мать!!!

Никогда не думала о том, кем был тот мудак, что спроектировал данную кабину. Это ж в какую больную голову могло прийти по всему периметру размесить зеркала в полный рост?!! Чтобы я возможность в свое удовольствие наглядеться на свою испуганную до смерти физиономию? Или на трясущиеся руки, ноги, каблуки и даже набойки на них?!!

Я слышала, есть какие-то таблетки или сироп, что ли, который можно выпить и не запьянеть после любого количества алкоголя. Мне эта дрянь не нужна. Ни в одном глазу. Ни в одном глазу, слышите? Мы с Овчинниковым стоим бок о бок в зеркальной, мать ее, кабине. Он пьяный, я нет. Напротив министр. Улыбается. Гад.