Николай закатил глаза под лоб, но промолчал. Пётр, довольный собой, ушёл на прежнее место и стал закидывать удочки. Позвонила Нина, поинтересоваться отдыхом мужа. Заодно вывалила ему, что в понедельник придёт большая партия груза, надо будет забрать её как можно быстрее и развезти по работницам.

Эта новость слегка расстроила Николая. О работе думать совсем не хотелось, а жена, как будто специально, заставляла его не забывать о ней. Но тут начался клёв, и все неприятные мысли покинули голову.

Николай таскал рыбу за рыбой, оставляя только самую крупную. Заодно следил за удочками Петра, поднимающимися над зарослями рогоза. У того дела шли намного хуже. Он вытаскивал мелочь и, конечно же, всю оставлял себе. И наверняка тоже следил за успехами Николая и злился, когда у того получалось поймать крупного карпа или окуня.

Незаметно наступил вечер. Над озером зароились полчища комаров и мошкары. Николаю пришлось достать мазь от насекомых и обильно намазаться ею. Пришёл Пётр, учуявший характерный запах средства и попросил намазать руки, открытые для насекомых-кровопийц. Николай молча отдал ему тюбик и даже выдержал зрелище, как куркуль без зазрения совести выдавил половину, размазав содержимое не только по рукам, но и по одежде.

– Чтобы наверняка, – прокомментировал он свои действия.

– Теперь тебе можно под открытым небом спать, – пошутил Николай. – Ни одна тварь за сотню метров не приблизится.

– А у тебя подушки лишней не будет? Чего-то уже лень в деревню за палаткой ехать. А может, в машину пустишь переночевать? – начал наглеть Пётр.

– Прости, но не пущу, и подушки тоже нет, – отрезал Николай. – Ты как вообще догадался удочки с собой взять?

– Хорош подкалывать, ладно? Я тоже умею. Нет так нет, – обиделся Пётр. – Пойду костёр разведу, чтобы ночью не замёрзнуть.

Он ушёл. Из прибрежного леса стал раздаваться частый хруст ломаемых веток. По своей скупердяйской привычке Пётр и костёр из бесплатных веток собрал такой, будто собирался подавать им сигналы жителям Луны. Только он не разжигал его, видимо, из-за отсутствия спичек, но просить у Николая больше не осмеливался. А тот не разжигал свой, пока солнце не скрылось окончательно за кронами деревьев.

Как только пламя вспыхнуло, явился Пётр с расщеплённой палкой, с зажатым между половинками пучком сухой травы.

– Огня возьму? – поинтересовался он.

– Возьми, – разрешил Николай.

Рыбак сунул импровизированный факел в огонь, и как только тот занялся пламенем, побежал к своему костру, держа его над собой, похожий на первобытного человека, раздобывшего огонь для своего племени. Вскоре его костёр взметнулся в небо, наполняя округу гудящим пламенем. Пётр стоял от него в пяти метрах, ближе подойти мешал нестерпимый жар. За десять минут пламя опало, рыбак смог подойти к нему и подвесить над углями несколько рыбёшек.

Николай поужинал разогретой кашей, запил её зелёным чаем и собрался ложиться спать. Подвесил на ветку ивы рядом с берегом фотоловушку с датчиком движения, чтобы знать, не появится ли у Петра соблазн поживиться его рыбой, пока он спит. Разделся и лёг под одеяло, наслаждаясь звуками ночной природы. Сам не заметил, как сон сморил его.

Проснулся от надоедливого шипящего по ту сторону палатки голоса Петра.

– Колян, Колян, проснись. Колян, проснись, тут что-то летает, – шипел он.

Через ткань палатки действительно виднелся подвижный свет, играющий тенями деревьев на её поверхности. Николай нехотя выбрался наружу.

– Что тут летает? – спросил он недовольно.

– Шаровая молния, кажется, – произнёс Пётр испуганным голосом. – Скользит над озером уже минут двадцать.