Прямо на вокзале в Тифлисе я понял, что мы попали, причем крупно – полное ощущение, что город на военном положении. На платформах патрули, у каждого носильщика по городовому, жандармы досматривают вещи. У первого класса со всем вежеством, у второго порыкивая, а у третьего чуть ли не рассыпая весь скарб по земле.

И все бы хорошо, но у нас с собой было. Совсем немножко, всего десятка полтора. Тех самых бомб из эсеровского тайника, которые я потащил с собой в надежде подкинуть экспроприаторам. И что хуже всего, раскидал по чемоданам всей группы. Значит, сейчас нас повинтят и сразу сообразят, что мы вместе – бомбы-то одинаковые, и пофиг, что в разных классах ехали… Мозг метался в панике, соображая, как подать сигнал землякам и Дрюне, а из вагона уже выходили последние пассажиры. Оставить саквояж в купе и потом не получать багаж? Нет, квитанция выписана на меня, сразу поймут. Да и кондуктор непременно догонит – ваше степенство саквояжик изволило забыть… И как молнией ударило в голову, что такой же шухер был и на ближайших к городу станциях, да я названия рассматривал и внимания не обратил, идиотина…

Я шагнул на перрон, сжимая в руках саквояж и понимая, что никакого варианта кроме как «Подкинули!» у меня нет, а боевиков придется выручать потом, если сумею остаться в силе. Сделал шаг, другой, каждую секунду ожидая окрика. Передо мной услужливо распахнули двери зала ожидания первого класса, я кивнул, и с виска предательски сорвалась капля пота. Да я весь взмок, спокойнее, спокойнее… Я прошествовал к буфету и спросил стакан лимонада. Сердце колотилось, норовя загнать в мозг всю кровь сразу, эдак и до инсульта недалеко. Встал у стойки, поставил саквояж с бомбами на пол и оглядел зал.

Он был разделен на две части – в одной шерстили отъезжающих, а во вторую, спокойную, запускали приехавших. Фу-у… Сам себя запугал до обморока. Ну конечно же – они ищут деньги, которые будут вывозить из города, а что в него привезут, их сейчас не интересует.

Постоял, допил лимонад, унял дрожь в коленках и пошел дальше, подняв с полу тяжеленький саквояж. Банда уже беспокойно поглядывала на выходы из вокзала – не случилось ли чего? Распопов улыбнулся и доложил:

– Обсерватория тут рядом, в сторону реки примерно верста. Центр города на той стороне, версты четыре.

– Нужны две гостиницы рядом, поприличнее и попроще, на этой стороне. Свисти извозчиков, они должны знать.

Меня с Дрюней отвезли в гостиницу Вентцеля на Михайловском проспекте, а Распопова с Ароновым высадили чуть ближе, у каравансарая в переулках. Так вот тут назывались гостиницы, еще с турко-персидских времен. И стоило войти в номер, как меня буквально расплющило – накрыл откат от нервяка на вокзале. Нет, какие же все-таки мы дилетанты! Тащить бомбы на себе поездом…

Но забежал веселый Дрюня и потащил знакомиться с местной кухней в ближайший духанчик, где уже сидели земляки.

– Действуем так: сходите к обсерватории, посмотрите, что там да как, по возможности понаблюдайте подольше, но так, чтобы вас не заметили.

Покровцы кивнули, Дрюня уточнил:

– Если что, комнатку снять можно?

– Можно. Я пока к толстовцам съезжу, посмотрю, вернусь послезавтра.

Толстый духанщик с помощью шустрого паренька принялся метать на стол тарелки с зеленью, рыбой и прочими дарами Грузии. Из заднего дворика одуряюще тянуло шашлыком, компания за дальним столиком то и дело взрывалась тостами. Хозяин только и успевал наполнять кувшины вином из огромного бурдюка.

Там, по указаниям портье, нас и нашел Эдишер Лионидзе. Его я предупредил телеграммой еще из Питера, и он вызвался быть моим проводником в толстовскую колонию. Натуральный князь, бог знает какого древнего рода, только из младшей обедневшей ветви – служил себе, служил, потом познакомился с толстовством – и все, решил жить земледельческой жизнью.