Шло время. Работа по четырнадцать часов в день стала для него своеобразным убежищем от боли, которую было невозможно исцелить. Спустя два года у него рождается сын, а спустя еще два года дочь. Дети, которых он обожает, наконец заполняют пустоту, образовавшуюся после ухода Матери. Его же успех актера растет год от года. Он смел и предпочитает идти не по проторенной дорожке, он берется за проекты, не сулящие коммерческого успеха, но которые он сам считает интересными. Призы и награды сыплются на него, как из рога изобилия.

И вот этот самый Фархан Али, и есть тот, глаза которого я ищу среди толпы. Он и есть тот самый, которого я зову, лежа в холодной больничной палате, он и есть тот самый Единственный. Тот самый Долгожданный! Та самая недостающая часть меня самой, без которой моей душе нет покоя. Но я об этом пока еще не знаю.

Я до сих пор не могу понять и даже представить себе, каким образом получилось так, что я НИКОГДА до 2014 года не видела его лица! Я, возможно, слышала его имя, но оно, по всей видимости, никак не отзывалось во мне. Возможно, одна из причин такова, что я очень люблю старые фильмы. И предпочтение я отдаю отнюдь не голливудским, а старым индийским, итальянским и французским фильмам. С начала девяностых (а его блокбастеры начали выходить именно в начале девяностых) я едва помню, чтобы я ходила в кино, именно в кинотеатр. У меня дома появился дешевенький видеомагнитофон, и я брала напрокат множество кассет со старыми любимыми фильмами и по много раз их пересматривала. Но моими самыми-самыми родными, конечно же, оставались индийские фильмы. Я пересматривала старые ленты снова и снова. В них был этот неповторимый шарм и грусть ушедшей эпохи. Его же работы просто прошли мимо меня (или так суждено было). Его лицо мне на глаза тоже никогда не попадалось, иначе я сразу бы узнала ЭТИ ГЛАЗА! Но этого не случилось вплоть до той роковой ночи 2014 года.

Но об этом позже. А пока…

Пока я открыла глаза в больничной палате, утром после своей первой брачной ночи, первой своей ночи с мужчиной. Я, видимо, все же умудрилась провалиться в сон. Первое, что я увидела, было белое от ужаса лицо моей мамы и моего брата Алексея. Как оказалось позже, оставив меня в больнице на попечение врачей и медперсонала, мой новоиспеченный муж отправился домой спать. Проснувшись утром, он все же поехал домой к моей маме и сообщил ей, что я нахожусь в больнице, но «там ничего страшного нет и все будет в порядке». Увидев маму и брата, я начала опять плакать. Говорить я не могла, просто смотрела на них и рыдала молча. Брат повернулся к моему мужу, его лицо было искажено дикой яростью, я сжалась, ожидая драки. Лицо мамы было бескровным и как бы окаменевшим от моей боли. Но тут в палату с обходом пришел врач и вывел мою маму в коридор для «разговора». Брат отвернулся от меня и тихо сказал Артуру: «Если бы она умерла, я бы тебя голыми руками разорвал на куски! Подонок!»

Из больницы я вышла примерно через три недели. Все это время моя мама пыталась меня откормить. Но выходило у нее плохо. Я продолжала таять, сама не зная почему. Куда-то пропало желание жить. Но произошла, однако, еще одна вещь. Весь этот страшный опыт сильно обострил мои способности. Весть об этом облетела больницу за считанные часы. У моей кровати постоянно находились люди, которые задавали мне вопросы, на которые я равнодушно и бесстрастно отвечала.

Началось это все с того, что в обычный день моя постоянная медсестра ставила мне обычную мою сто пятидесятую капельницу, поскольку мой гемоглобин все еще был низким и никак не желал подниматься.