Израсходовав большую часть боеприпасов, они огрызались короткими очередями и одиночными выстрелами. Восемь убитых лыжников остались лежать на снегу.

Пехотный взвод, наступавший следом, понес меньшие потери. Они вовремя поняли, что скорострельные русские пушки не дадут им достичь цели, и благоразумно отступили. Снайперскими выстрелами были убиты двое артиллеристов.

Девятая рота старшего лейтенанта Козырева и два расчета «сорокапяток» не просто отбили атаку, а сорвали подготовленный удар с фланга. В случае успеха роту бы просто смяли, а затем навалились бы на нашу немногочисленную восьмую роту.

Финны скопили для этого достаточно сил. Когда в низину обрушились снаряды дивизионных «трехдюймовок», перелесок спешно покинули сотни полторы солдат и ополченцев.

Для дальнейших действий им не хватало артиллерии. Финский батальон располагал всего лишь батареей 37-миллиметровок, не способных обеспечить прикрытие пехоты из-за своего малого калибра.

Минометы, которые крепко встряхнули нас, молчали. К ним не хватало боеприпасов.

Атака на нашу и седьмую роту также не увенчалась успехом. Атакующие ждали прорыва с фланга и большой активности не проявляли. Нас обстреливали все те же 37-миллиметровые «бофорсы». Снаряды весом семьсот граммов поднимали небольшие фонтаны снега и оставляли в мерзлой земле мелкие ямки.

Против пехоты они были малоэффективны, однако броню наших легких танков пробивали на расстоянии 500–700 метров.

В сторону моего третьего взвода продвигалась группа пехотинцев. Они проползли по снегу метров двести, умело используя ложбины и занесенные снегом камни. Наиболее активные солдаты ползли, выбирая сугробы.

Попав под обстрел, финны продвижение прекратили, но не тропились отступать, хотя в их сторону вели огонь два «максима» и несколько ручных пулеметов. Под ударами десятков пуль снег взлетал фонтанами, заставляя финнов искать более надежные укрытия – крупные валуны. Прячась за ними, снайперы огрызались редкими прицельными выстрелами.

Когда сорвалась атака на фланге, взвод так же неторопливо стал отползать, продолжая вести прицельный огонь из винтовок. Наши бойцы стреляли им вслед и кричали:

– Ну что, еще хотите?

При этом, воодушевленные успехом, некоторые красноармейцы высовывались по грудь над бруствером, чтобы лучше прицелиться.

– Не лезь под пули! – потянул я за шинель одного из красноармейцев.

– Они же удирают, – улыбаясь, возразил тот.

Такая неосторожность обходилась дорого.

У меня во взводе погиб от снайперского выстрела молодой боец. В то время у нас было мало касок, большинство красноармейцев носили шапки или буденовки из толстого сукна с подшлемниками. Боец как раз имел каску, но она его не спасла. Пуля, выпущенная с расстояния трехсот метров, пробила и каску, и голову.

В отместку мы открыли огонь из всех стволов, но вряд ли он был результативным. Финские солдаты в своих маскировочных костюмах сливались со снегом, одеты были легко и быстро перемещались.

Самые большие потери понесла девятая рота. В строю у старшего лейтенанта Козырева остались около пятидесяти человек (треть личного состава), в том числе несколько легкораненых. Они не захотели покидать своего командира.

Наш комбат Ягупов получил выговор от командира полка. Комбат был из молодых выдвиженцев, лет в двадцать семь получил «капитана» и батальоном командовал с полгода.

– Теперь ты понял, что такое фланги? – отчитывал его долговязый полковой командир Павел Петрович Усольцев, начинавший воевать еще в Первую мировую. – Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты усилил девятую роту. Не просто так я им две «сорокапятки» выделил. И ты бы мог пару пулеметов из резерва дать. Если бы не расторопность товарища Козырева и меткий огонь артиллеристов, твой батальон бы смяли и уничтожили.