– Когда самолет резко снижает высоту? – произнес Марк, смотря на Даниэля, но тот молчал, неотрывно наблюдая за Оливией.

– Нет, – произнесла она, – когда выпадают кислородные маски.

– Точно! – вскрикнула Келси. – Это самое страшное для них. Мысленно они уже хоронят себя.

Оливия кивнула, продолжая рассказ:

– В тот полет именно так и случилось: самолет трясло так, что выпали маски. И началась жуткая паника. Даже не паника – это была массовая истерия. Некоторые люди вскакивали со своих мест, кричали, молились. Мы успокаивали их, как могли. Один крупный мужчина, под два метра ростом, никак не мог угомониться. Пока бортпроводники успокаивали и пристегивали остальных, я пыталась усадить его на место, но он решил выйти из самолета, – она усмехнулась, потупив взгляд, – выйти из самолета! Вы представляете, на высоте! – Все внимательно слушали ее, но Оливия уже этого не замечала, погрузившись в воспоминания. – Я стала бороться с ним, не давая пройти к двери. Я помню только, как он ударил меня со всей силы, и то, как, падая, я ударилась о железный столик бортового питания, который выкатился из кухни. Помню крики пассажиров. Помню боль. Помню, что пытаюсь встать, перепачканная кровью, но вновь падаю и боюсь, что мужчина перепугает всех до смерти. Больше ничего, я потеряла сознание.

Минуту еще все сидели в тишине, переваривая ее слова. Даниэль опустил глаза, вспоминая недавний полет и песчаную бурю. Не зря он накрыл ее ладонь своей, почувствовал ее страх.

– Этого мужчину успокоили? – спросила Келси, и Оливия кивнула, слегка улыбнувшись.

– Да, другие пассажиры-мужчины. А я провела в больнице неделю.

– Не хотела бы я оказаться в такой ситуации, – прошептала Нина, – сумасшедшие плаксы мне попадались, но чтобы выйти во время полета… Такого не было.

Оливия взглянула на Даниэля. Он как будто изучал ее. О чем он думал? Определял степень повреждения мозга? Наверно, нажалуется в «Arabia Airlines», что на его борту стюардесса с физической и психологической травмой. Кто дергал ее за язык? Оливия злилась, нахмурив брови, но продолжала смотреть на него.

Капитан заметил, как она нахмурилась. Он и раньше думал, что в голове у новой стюардессы явный бардак, а теперь убедился сам. Даже доказывать не надо. Заметно было с первой встречи. Но почему-то сейчас ему захотелось нанести ответный удар тому мужчине. По прилете – на месте капитана того экипажа – он так бы и сделал. Но не ради Оливии Паркер, нет. На ее месте могла оказаться любая стюардесса.

– Даниэль, – от мыслей об Оливии его отвлек голос Марка, – задумайся. Наши бортпроводники каждый рейс могут испытать на себе безумство неадекватных пассажиров.

Капитан кивнул:

– Нам проще – устав обязывает нас во время нештатных ситуаций закрывать свою дверь плотно. Я же не могу бросить штурвал самолета, когда он находится в глубокой болтанке, и бить морду неадекватным пассажирам.

– Даниэль прав, – Келси встала, – каждый занимается своей работой. Пилот в ответе за жизни людей, которые у него за спиной. Все они ждут благоприятной посадки. Идя на помощь одному члену экипажа, вынужден подвергать опасности всех.

Один или пятьсот? Даниэль снова посмотрел на Оливию. Конечно, пятьсот. Она не стоила таких жертв. В каком угаре надо быть, чтобы покинуть кабину и бежать ей на помощь? Явно не в здравом.

Все расходились по своим номерам, обсуждая этот случай. Оливия не заметила, как звон голосов стих и она осталась одна. Самое время позвонить маме и немного успокоиться.

– Оливия, детка, я получила твое сообщение. Как ты?