– Какого хрена? – спрашивает сухо Алина, открывая изнутри дверь и пытаясь отодвинуть меня, чтобы выйти. Я упрощаю ей задачу: встаю с пола и отхожу сам. Жена проходит мимо меня с гордым видом. Я провожаю ее взглядом и сажусь обратно на пол, обхватывая руками голову.

Стакан бурбона, как обычно, позволяет мне немного расслабиться и забыться. Мысли расплываются, рассредотачиваются, и я засыпаю прямо на диванчике в гостиной, чтобы не беспокоить Алину.

На следующий день, когда приходят подкупленные парни из госпиталя, я задаю вопрос:

– Ее вырвало минут через пять... Это значит, что таблетка не подействует?

– Сложно сказать, – пожимает плечами один из них. – Сегодня дадим вторую таблетку и посмотрим, будет ли кровотечение. Оно должно начаться спустя три или четыре часа после приема. Если выкидыш не произойдет – завтра отвезем ее в госпиталь и попробуем вакуумом...

– Что? – я морщусь.

– Вакуумная аспирация.

– Ясно, – у меня к горлу неожиданно подкатывается ком тошноты. – Знаете что... – я качаю головой. – Не надо. Не надо этого всего.

– В смысле? – переспрашивает второй парень.

– В смысле – катитесь отсюда нахуй, – уточняю я и, не слушая больше ничего, выпроваживаю их из нашего дома. Мне сразу становится немного легче, хотя в висках все еще стучит кровь.

Потом я иду в спальню к Алине. Она с порога встречает меня взглядом, полным ненависти. Я хмыкаю:

– Как себя чувствуешь?

– Прекрасно! – отвечает она.

– Вот и прекрасно, – я киваю.

– Твои шестерочки сегодня опаздывают? – язвит она.

– Нет, они уже ушли, – говорю я спокойно.

– Что это значит? – не понимает Алина.

– Это значит, что ты можешь оставить ребенка.

– С чего бы вдруг такая щедрость? – недоверчиво спрашивает моя жена. Я не отвечаю, потому что не знаю, что ответить, только качаю головой и выхожу из спальни, чтобы налить себе еще один бокал бурбона.

14. 14 глава. Чудо

Милостиво вызванные мною на виллу врачи решают не возвращать Алину в госпиталь, позволяют ей остаться дома, но требуют неукоснительно соблюдать постельный режим и специальную питательную диету, пить горстями какие-то таблетки и витамины и избегать стресса. За ней ухаживает Лиза – а я добровольно перебираюсь в одну из дальних нежилых комнат, чтобы не попадаться им обеим на глаза. Ведь это я – главная причина стресса собственной жены. Самое время заткнуться и хоть немного помолчать. Не то чтобы я планирую просить прощения у бога – я не верю в него, я даже у Алины прощения не попросил, – но я действительно раскаиваюсь. Я чуть было не совершил настоящее убийство...

С собой я беру только бутылку бурбона и стакан – больше мне ничего и не нужно. В первый вечер ко мне прибегает со своим любимым набором лего-конструктора беззаботный и веселый Костя, но потом мать запрещает ему разговаривать со мной, и я ее отлично понимаю. Крепкий алкоголь глушит муки совести и тяжелые мысли, и следующие несколько дней я просто провожу в наполовину бессознательном состоянии. Напиваться до глухого беспамятства входит в привычку настолько, что быть трезвым уже как-то не с руки, слишком мрачно и откровенно хуево. Жизнь – дерьмо, что тут скажешь.

Я просто жду, что будет дальше, чем все это кончится. Врачи говорят, что первый триместр – самый опасный, особенно если была угроза выкидыша. А уж если была еще и попытка прерывания беременности таблетками... Это пиздец какая непростая ситуация. Я так и не узнаю, был ли какой-то эффект от первого приема, успел препарат частично рассосаться или Алина успела его выблевать без угрозы для ребенка? Тошнило ли ее? Или даже рвало? Была ли кровь из влагалища? Поднималась температура? Она мне ничего не говорит, а я не спрашиваю. Пару раз столкнувшись в коридорах по пути на кухню или в ванную комнату, мы расходимся как чужие люди, просто живущие под одной крышей. Да и кто мы друг другу, если не они – чужие люди? Я люблю ее – в своей извращенной, садистской, нездоровой манере. Но любила ли она меня когда-нибудь? Она сказала – нет. Или это было сгоряча? Хер его знает.