Раздаю. Задерживаю дыхание. Живот напряжен, пяткой отбиваю ритм. В отличие от меня Анечка держится, но на каком-то уровне я чувствую ее страх. И он не меньше моего.

– Вскрываемся? – пусть просто все закончится. Блядь.

Исхакова нацепила маску. Ни один мускул не дергается на ее лице. Чертова пластиковая кукла в кружевном белье.

– Или… Мы можем остановиться.

Даю ей шанс. Сверхблагородство с моей стороны, когда я готов растерзать ее зубами.

– Зачем? – вполне серьезно спрашивает.

Ехидно усмехаюсь. Вновь кто-то подхватывает. Начинаю путать голоса. И не различить, парень это был или девчонка. Сумасшествие.

– Чтобы тебе не пришлось полностью раздеваться.

Дура!

Зависаем друг на друге. Я пялюсь на ее губы, дурацкие сережки – они вновь бренчат, – косточки-ключицы, грудь. Ее кожа молочного цвета и контрастирует с цветом волос. Белоснежка какая-то, но с нутром королевы-мачехи.

– Думаешь, я проиграю?

Хмыкаю.

– Вскрываемся, Градов.

На языке сладкое яблоко – послевкусие виски – становится горечью. Я делаю над собой усилие и по одной карте кладу на стол.

Пять, шесть, семь, восемь, девять. Все черви. Стрит Флеш.

– Помочь расстегнуть лифчик? И, кстати, про твои трусики, их же тоже будешь снимать?

Исхакова сглатывает, ее горло дергается, а следом она карту за картой кладет на стол. Десять, валет, дама, король, туз. Все пики. Роял Флеш. Самая высокая комбинация.

Взгляд тяну от карт до ее глаз, в которых играет удовлетворение, победа, счастье.

Боковым зрением улавливаю телефоны, готовые к съемке видео. От колен до стоп дрожь, а суставы прокручивает через пресс. Лицевые мышцы дергаются. Я то скалюсь, то издаю странный смешок.

Блядь. Я потерян.

– Снимай. Ты проиграл, Градов.

– Ладно, поиграли, и… Хватит. Аня. Признаю, сегодня я не в форме. Ты выиграла, – хлопаю дважды и на нее смотрю. Хоть бы улыбнулась, как-то сгладила высоковольтный треск между нами. Сейчас же взорвемся. Поубиваем друг друга.

Исхакова впивается глазами, как клещ.

– Снимай, Матвей.

Она всегда добивается своего.

Смотрю на Бажену. Та в замешательстве, и будет совсем глупо и неправильно просить ее вытащить меня из этой ситуации.

Что ж…

Анечка захотела войну, она ее получит.

Встаю, касаюсь резинки боксеров. Мне не стыдно раздеться, меня просто уделали там, где нельзя: на моей территории, в моей игре, при моих людях.

– Надеюсь, мы не разочаруемся, – подбрасывает больше поленьев в нашу войну.

Под ее уничтожающий взгляд стягиваю с себя последнее, что осталось на мне. Девчонки галдят, вокруг вспышки, свет от камеры. Не открываясь, смотрю на ту, что осталась сидеть напротив и смотреть в мои глаза.

Сука.

Она не улыбается, но я ловлю короткую усмешку. Ее черные глаза как разлитая нефть: лишает все живое существования, а меня – спокойной жизни.

Любуйся же, змеюка! Нравится? А? Нравится?

– Я ожидала лучшего, – говорит и быстро надевает юбку с кофтой.

Больше не взглянув на меня ни разу – ни на меня, ни на мой член, – уходит.

Не выхожу из квартиры, а выбегаю. Из духоты на леденящий холод. Мне так кажется, хотя температура вряд ли опустилась ниже пятнадцати градусов. Пока еще относительно тепло.

До сих пор перед глазами разъяренное лицо Градова. Он пытается скрыть эти эмоции за ехидством, смешками, но я знаю: придурок чертовски рассержен, и он не оставит это просто так.

Нужно готовиться к войне.

Телефон сразу же начинает пищать в сумочке, стоило отъехать. Какая я молодец, что поставила машину лицом на выезд. Газ в пол, и несусь по проспекту.

На светофоре открываю первое сообщение. Бажена.