— Но выпить ты любишь, — пробурчала Катя.

— Серьезно? И это говоришь мне ты? Та, которая престала кормить грудью, потому что очень хотела вина?

— У меня был стресс! Из-за тебя!

— А у меня сейчас стресс из-за тебя!

Настя вжалась в ногу мамы. Ее ножки уже раскраснелись от холода.

— Малыш, — присел на корточки Рома, — иди домой, погрейся и собирай вещи. Возьми любимые игрушки.

— Понятное дело, у тебя же их нет!

Девочка мигом залетела домой.

— Ты чего добиваешься? Что бы меня дети возненавидели? Мы с тобой живем разными жизнями! Но нас связывают дети! Ты можешь относиться ко мне, как хочешь, но им не прививай ненависть ко мне!

— Ты сам с этим хорошо справляешься!

— Не начинай!

Но Катя не послушала. Разгорелся скандал, что даже соседи стали выходить из домов и выглядывать из окон. На крыльцо вышел Ганс. Высокий, стройный мужчина с ярко голубыми глазами и рыжими волосами. Он завел их в дом, подальше от соседских глаз. В зале сидел на диване Данил и играл в телефон. Он на секунду поднял глаза и снова уткнулся в телефон.

— Привет, па.

— Привет, бандит.

— Не надо меня так называть, — сухо ответил мальчик.

— Чего так?

— Ганс говорит, что так ты прививаешь мне социальную модель плохого человека и это может вылиться в психологические травмы в будущем, — глаза Ромы округлились, он зло посмотрел на Ганс, тот быстро ушел на кухню.

— Серьезно? — взглянул он на Катю.

— Все правильно, у него есть имя!

— Дань, иди вещи собирай.

— Я сказала, вы никуда не поедите! — закричала Катя.

Данил поднимался по лестнице, как ни в чем не бывало, он привык к вечным скандалам родителей. Поднялся в детскую и сел на кровать, продолжая пялится в телефон.

— Ты че не собираешься? — толкнула его сестра.

— Потому, что мы никуда не поедем.

— Папа сказал, что поедем!

— А мама говорит, что нет. И, если она против, мы сто процентов никуда не поедем.

Девочка расстроено села на кровать и положила голову на плечо брата, тот одернулся и лег на бок. Настя грустно пошла к своей кровати и тоже легла.

С первого этажа продолжали доносится крики ругани.

— Простите, что влезаю, — вышел с кухни Ганс, — но давайте не забывать, что дома дети...

— Заткнись! — крикнули Катя с Ромой в унисон.

Ганс лишь развел руками и вернулся на кухню.

— Они мои дети и я хочу участвовать в их жизни! Воспитывать! Ухаживать! Проводить время! И я не хочу, чтобы мать моих детей настраивала их против меня!

— Хочешь? Серьезно хочешь?

— Да, представь себе!

— Тогда так! Мы улетаем на весь декабрь в Таиланд, я хотела попросить отца приехать, но раз ты так рвешься, пожалуйста. Они твои! На целый месяц! Тридцатого мы прилетим и заберем их. И поедем отмечать к отцу.

— Зашибись! То есть новогодние праздники снова мимо меня?!

— Отметите заранее. И да, наши дети ненавидят Новый год, поэтому тебе придется создать им праздничное настроение!

— То есть я буду создавать, а потом ты их заберешь?

— Да, именно так. Или ты просто не хочешь провести с детьми месяц? Что будут мешать бегать за юбками?

— Я их заберу, — спокойно сказал Рома, — раз уж их мать не хочет отдыхать с ними вместе.

— Я тоже должна отдыхать! Я сильно выматываюсь.

— Ага, с няней и домработницей.

— Завидуй молча!

— Дань! Насть! Вы, где там? — крикнул Рома.

— Они не поедут.

— А это мы у них спросим.

Дети вышли к лестнице и взглянули на родителей. На маму, потом на папу, потом снова на маму.

— Ребят, хотите ко мне поехать?

— Лучше с няней, да? Вы ее лучше знаете, чаще с ней остаётесь.

Дети посмотрели на папу, потом на маму. Молчали.

— Ну же, плюшки, мы с вами месяц наедине не оставались.