Страдаю ли я от отсутствия личной жизни? Скорее нет. Думаю, потому, что некогда задумываться. Вот уже год как мой день построен таким образом, чтобы не оставалось времени на пустую рефлексию и ненужные душевные муки. Единственная мысль, приходящая в голову после одиннадцати вечера, – это как бы лечь в постель, укутав ноющие ноги гетрами, и провалиться в сон. Правда, иногда я еще успеваю написать что-то – между душем и постелью.

Но я совершенно не жалею, что в моей жизни напрочь отсутствуют мужчины. Разумеется, есть партнер по танцам Виктор, есть какие-то парни в клубе, с которыми я разговариваю, общаюсь и иногда пью кофе – но это абсолютно другое. Я не рассматриваю их как мужчин – хоть убей. Это вырабатывается годами тренировок, когда переодеваешься в одной раздевалке, когда партнер застегивает тебе платье, вытирает полотенцем мокрую от пота спину, помогает напудрить лицо и тело перед выходом – да мало ли. И воспринимать такого человека как сексуальный объект уже не выходит – они для тебя не имеют пола, как братья, родственники. А какой секс с родственником? Правильно, никакого.

Другие мужчины… Хм… А они вообще есть – другие-то? Во всяком случае, то, что ошивается вечерами в нашей «стекляшке», вряд ли подходит под это определение. Но, я думаю, у меня все так запущено именно из-за Алекса. Именно после общения с ним я перестала замечать других – потому что не привыкла довольствоваться подобием или копией. А с оригиналом все вышло так… сложно и больно, что повторения не хочу. Лучше одной. Это безопаснее и комфортнее для души и сердца.

Красный глаз автоответчика не давал расслабиться. Нет, я должна побороть свой страх и прослушать сообщение. Дотянувшись до кнопки, впустила в комнату чужой голос:

– Как твои дела, Мэри? Ты сегодня поздно вернулась. Не задерживайся больше, я не люблю ждать.

Я взвыла, закусив кулак. Это длится уже около месяца, и ничего невозможно сделать. Связываться с милицией я не особенно настроена – у меня не очень законный паспорт, мало ли… Так вышло – чтобы спасти меня, Алекс вынужден был сделать мне другие документы, а по своим я официально мертва уже около пяти лет. Вот так – нет меня, и все тут. И это обстоятельство здорово осложнило мне жизнь в последнее время. Дело в том, что за мной решил приударить один господин. И все бы ничего – если бы не его высокий пост, чрезвычайно преклонный возраст и слишком большие деньги в руках. Дедуля решил, что за свои нереальные бабки может иметь все, на что посмотрит, – в том числе и меня.

Увидел меня Михаил Борисович на турнире. Он выступал генеральным спонсором, а я выставляла свою первую пару воспитанников. И то ли я была слишком ярко одета и накрашена, хотя ничего особенного не надевала, разве что ботфорты на высоких каблуках и узкие джинсы, то ли просто его взгляд случайно зацепился за мою персону… Но перед финалом, куда мои дети попали, ко мне подошел высокий мрачный парень в строгом костюме и сунул записку, в которой меня приглашали после награждения за столик спонсора. Я окинула взглядом зал, нашла этот пресловутый столик и аж передернулась – на меня в упор смотрел худой старик в дорогом костюме и ослепительной рубашке. В его взгляде было столько пошловатого обожания, что мне стало плохо. Я не нашла ничего умнее, как порвать записку и демонстративно опустить ее в мусорку.

Мои дети стали шестыми. Я не могла понять, что происходит – они танцевали как минимум на третье место, но в распечатке стройными рядами красовались шестерки от всех десяти судей. Разговаривать с главным судьей я не рискнула – мое тренерское имя еще не было столь громким, как в свое время танцевальное. Да и не имя даже, а псевдоним – я так и шла во всех клубных бумагах как Мэри. Просто Мэри – без фамилии. Как знаменитая Кармен, партнерша Брайана Ватсона. Да, мне говорили, что от скромности я не умру…