— За больное задели, Николай! — хохотнула мама. — Готовьтесь, сейчас пока всех рыб в альбоме не пересмотрите — не отпустит.

— Это факт. — подтвердила я.

— Да мне только в радость. У меня родители рано ушли, мама в мои 14, а папа в 21. Я бы все отдал, чтобы у меня сейчас батя родной и здоровый про рыбалку рассказывал. — Николай сказал об этом так грустно, что невольно защемило сердце.

А я поняла, что совершенно ничего про него не знаю. Кроме рабочих дел и поведения в офисе. Он ведь никогда и никому ничего не рассказывал. Оказывается круглый сирота. Как же это больно. Я растерялась и следуя неясному порыву положила руку ему на плечо. А у мамы уже глаза были на мокром месте.

— Я соболезную. — тихо произнесла я. — Мне очень жаль.

— Я тоже. — присоединилась мама.

— Так получилось. Судьба такая. — сказал Николай. — Но не будем о грустном. Мне еще рыб смотреть. — он хохотнул и все встало снова на свои круги.

Папа, судя по шуму перерыл весь шкаф в поисках нужного альбома. Мама встала с места и пошла папе помогать.

Коля посмотрел мне в глаза с нежностью.

— Хорошие они у тебя, Маргаритка. Ты береги их. — грустно сказал.

И так сильно обнять его захотелось в очередной раз, но я не успела. Вместо этого он накрыл мою руку на своем плече своей и мягко сжал. Его ладонь был такой горячей и сильной, что я еще больше к нему прониклась.

Да, этот мужчина не будил во мне ту бурю эмоций, которую вызывал Павел. Но в нем было что-то очень хорошее. Нежное, чувственное, человечное… Он явно был мне не безразличен в эту минуту. Его общество успокаивало меня, повышало самооценку и дарило неясную, смутную надежду на светлое будущее.

Я подумала: а как бы родители отреагировали на Павла? Наверняка дико бы стеснялись, стушевались… Слов не находили… Он не смог бы так органично сидеть с нами за столом, как сейчас сидит Николай. Вряд-ли папа для него откапывал бы в шкафу старые альбомы.

Коля смотрел мне в глаза не отрываясь и все еще держа мою руку.

— Маргаритка, ты вот даже больная такая красивая, что у меня просто нет слов. Так и хочется тебя в пещеру забрать. — он хохотнул. — Пойдешь?

— Посмотрим… — с улыбкой сказала я. Давать ему надежду и хотелось и не хотелось одновременно. Мне нужно пережить эту пятницу и тогда я смогу понять, что во мне еще осталось живого.

Мне не хочется обманывать этого чистого человека. Ему нужно или отдать все или не давать ничего. И он вовсе не так безопасен. Я не раз видела его в гневе и он страшен, если перейти ему дорогу. Разорвет и не заметит.

Покрякивая из комнаты вышли мама с папой. Папа нес в руках несколько альбомов. Я невольно закатила глаза.

Папа придвинулся ближе к Николаю и их было уже не остановить. Папа показывал и рассказывал, и как будто с каждым новым кадром возвращался обратно в свою молодость. Как же приятно было видеть его таким.

Николай оказался очень внимательным слушателем. Он задавал вопросы, искренне восхищался, интересовался как и им жилось в то время.

В итоге они выпили еще по рюмке, за любовь к рыбалке. Дело то святое, как же.

Мама давала комментарии, если папа откровенно привирал и мы все вместе над этим хохотали.

Та самая рыба оказалась куда меньше, чем описывал папа. Чему он и сам был сильно удивлен, но виду старался не подавать, а невольные зрители уличать его в обмане не стали.

Третьим тостом был тост за любовь. Конечно левой рукой. Тут даже мама попросила налить рюмочку.

Я же была как будто внутри, но и как будто наблюдала все со стороны. Было так гармонично и по-свойски. Коля, родители. Будто так давно знакомы. Будто мы тоже уже сто лет в браке и просто приехали навестить моих родных. Было хорошо, душа перестала кровоточить, сердце забилось в обычном ритме.