– Глубже, – прорычал Застрожный.

Схватил девушку за волосы и резко натянул на себя. Вошел, уперевшись в горло, судорожно сжавшееся от подступившей тошноты. Пусть только попробует сблевать. Девчонка впилась ногтями в его бедра, пытаясь высвободиться. Бесполезно. Петр смотрел, как его женщина дрожит под другим мужиком, и драл в рот ее так называемую подругу. Кончил ей в горло и отпустил. Девушка зашлась кашлем. Вязкая слюна стекала с подбородка вместе с его семенем, тушь размазалась от слез по щекам. Петр выдернул несколько салфеток из упаковки на столе, вытер член и кинул девчонке.

– Утрись, – прошипел он. Натянул боксеры и брюки, оправил одежду.

– Тебя уже позвали на свадьбу?

Девушка, казалось, не заметила его слов. Петр пнул ее носком ботинка. Унизительно и больно.

– Д-д-д-а-а-а, – всхлипнула девушка.

– Хорошо, передашь от меня подарок новобрачной.

– Фил, там Вита… – выпалил Тимофей, распахнув дверь. На лице брата застыло одновременно испуганное и растерянное выражение.

Филипп почувствовал, как сердце замерло, а внутри похолодело.

Передумала. Испугалась.

Филипп отбросил светло-серый пиджак, который собирался надевать, быстро вышел из гостевой спальни. Чуть не врезался в девушку с огромной вазой, полной белых лилий. Девушка испуганно вскрикнула и отшатнулась, если бы Тимофей ее не поддержал, точно уронила бы вазу, добавив еще один повод для суеты в стоявшем на ушах особняке. До свадьбы оставался час, а такое ощущение, что вообще ничего не готово.

– Филипп Игоревич… – Малюта вынырнул, как всегда, из ниоткуда.

– Потом, – отмахнулся Филипп.

Худое, как у узников концлагерей, лицо палача осталось равнодушным.

Какого черта коридор такой длинный?

Когда до мастер-спальни осталось несколько шагов, раздался детский плач. Филипп побежал. Вроде и должен уже привыкнуть к тому, что Артем голосил, когда голоден, испачкал подгузник, да мало ли от чего еще, а все равно инстинкт звал защитить, уберечь.

– Ну, тихо, баю-баюшки-баю, – раздался из спальни голос Софьи. Сменившей ради праздника привычные сапоги и фуфайку на строгое вечернее платье, и даже Филипп отметил краем глаза, подруга сделала укладку. Седые волосы, обычно заплетенные в косу, сейчас были уложены в замысловатую прическу, которую пожилая женщина носила как корону.

– Что случилось?! – крикнул Филипп, влетев в комнату.

Люба, Тая и подруга Виты, имя которой Филипп все никак не мог запомнить, то ли Тоня, то ли Таня, перепуганными пичужками в праздничных платьях суетились у двери в ванную. Софья кружила по комнате, баюкая на руках истошно вопящего младенца. Рядом с ней чуть не подпрыгивала светловолосая девушка, одна из нянь. В руках она старалась удержать сразу бутылочку, погремушку и пеленку.

– Чувствует, что мамке плохо, вот и ревет, – ответила Софья.

Плохо, с Витой плохо.

Дальше Филипп уже не слушал, метнулся к ванной.

Тая бледная, несмотря на идеальный макияж, очень тихо сказала:

– Мы ничего не поняли. Вита вдруг вскрикнула, кинулась в ванную, заперлась и уже минут двадцать не выходит… – еще тише добавила: – Плачет.

– Вита! – Филипп постучал, прислушался. Плач, раздававшийся из-за двери, затих, чтобы смениться рыданиями навзрыд.

– Твою мать!

Неужели опять всплыло видео, на котором он ее трахал? Начиталась комментариев – и вот результат. Убью всех, кто причастен. Или с Артемом что?

Но сынишка был в безопасности на руках у Софьи.

Сообщение с угрозами кто-нибудь прислал?! Узнала, что неделю назад на него покушение было, и, если бы телохранитель собой не закрыл, еще неизвестно, чем бы дело кончилось? Но среди его людей дураков нет, о таком трепаться. Какого черта произошло?!