- Ин, мне реально надо помыться, я весь грязный, потный. Невмоготу уже! Тепло оденусь, не волнуйся.

Что мне остаётся, действительно, смыть бы ему всю грязь и хворь вместе с ней. Трогаю лоб, вроде бы температуры нет, и глядит молодцом, что поделать, а, может и правда, клин клином, как говориться? Всё равно, лечить нечем…

- Иди уж, - и Семёнычу наказ, - под Вашу ответственность, одного после бани не отпускайте, пусть немного остынет после парной и бегом, вернёте в целости и сохранности.

- Клянусь! - торжественно рапортует. Игорь начинает одеваться, а он приговаривает, - вот я из тебя всю заразу веником повыбью. Станешь молодцом, как родишься заново...

Баня здесь и впрямь хороша: с парилкой, с помывочной, всё, как полагается. Я не любитель, но выбирать не приходится. На буднях через день грею ведро воды кипятильником и привожу себя в порядок, научилась экономить, так что хватает, но хотя бы раз в неделю надо как следует отмываться. А мужики ещё и аттракцион обычно устраивают: распаренные прямо голышом в сугроб прыгают и орут там, матерятся от восторга, так что слыхать на весть посёлок. Надеюсь у Стрельцова хватит ума обойтись без сугроба, только недавно в нём отдыхал.

Пока он намывается, места себе не нахожу. Хоть бы не заплохело ему там, хоть бы после пара побыстрей в тепло вернулся.

По новой застелила койку в лазарете, но не пущу его туда. Плевать я хотела на общественное мнение! Пусть думают, что угодно, они и так уже всё подумали, мне не привыкать быть шлёндрой! Главный мой судья и критик больше так не считает, и это важней всего.

Затеяла уборку, мелкую постирушку, чтобы чем-то себя занять, а мысли все о Стрельцове. Его всего-то ничего нет рядом, а уже скучаю. Как я без него раньше жила, о чём могла ещё думать, о ком? Может, действительно, надо было набраться наглости, зажать его где-нибудь в тёмном углу, и признаться? Но почему он не мог? Ведь я же женщина, инициатива в его руках. Но, если бы знать наперёд, что он не против, призналась бы, наверное...

***

Как и обещал, Семёныч возвращает Игоря назад часа через полтора, разморённого, расслабленного, уставшего. Я пытаюсь его накормить заждавшимся завтраком в виде омлета, от которого он отказывается наотрез,

- Не люблю! - а я даже и не в курсе, что Стрельцов не ест омлет, ну теперь буду знать. Остаётся булка с маслом, на которую милостиво соглашается. Пою горячим чаем с Аллиным мёдом. Он начинает рассказывать, как Семёныч от щедрот выделил новый берёзовый веник и, не щадя своих рук и Игоревой спины, отлупасил его так, что чуть шкуру не снял, но клюёт носом прямо с кружкой в руках. Я забираю, пока не выронил, укутываю, и он умиротворённо засыпает.

Не могу удержаться, чтобы не поцеловать в щёку, она теперь гладко выбритая, мягкая, пахнет берёзовой баней и им самим… до сумасшествия,

- С лёгким паром, принц Датский.

Игорь, не открывая глаз, уже в полусне бормочет,

- Спасибо, моя королева...

***

Проспал часов пять и проснулся уже с температурой. По глазам вижу, что лихорадит, даю жаропонижающее, потом мы с ним ждём, когда спадёт жар. Я лежу рядом, вспоминаю смешные истории из студенческой жизни, как учились пользоваться стетоскопом, как препод по физиологии заставлял раздеваться кого-нибудь из парней и рисовал на коже маркером кружки, куда надо приставлять мембрану, и мы с девчонками, вооружившись учебными аппаратами, от которых паучьими лапками разветвлялись несколько пар трубок для ушей, окружали его и силились что-нибудь расслышать. А он - бедолага стоял в это время и краснел, и боялся сделать лишних вдох, а ему велено было дышать ровно и глубоко, так чтобы дошло до каждой.