– Хорошо. Я буду… Думать. Только завтра уже. Устала…

Аня снова выросла в кресле, положила руки на колени, выпрямила спину, довольно сильно прогибая. Так, что заметно даже в расстегнутом пальто… Не подозревая, что этим движением слишком откровенно привлекает внимание… Закрыла глаза, опустила правое ухо к плечу, потом левое… Потом запрокинула… Делая шею какой-то бесконечно длинной…

– Завтра какая пара? – Корней задал вопрос, отрывая взгляд. 

– Первая. И после обеда… – знал, что после обеда, поэтому паузе не удивился. И новому взгляду с прищуром тоже. – После обеда Ольшанский просил зайти к нему. Я думаю… Мне кажется…

– Ты так и с Ольшанским будешь? – Корней спросил… И раньше Аня наверняка восприняла бы это упреком. А значит – в штыки. Но сейчас… Вздохнула, собралась, откинулась на спинку, прислонилась к подголовнику, внимательно глядя на Корнея.

– Нет. Надеюсь, не так. Мне кажется, он будет говорить со мной о результатах стажировки. Я волнуюсь…

– Есть причины?

– Да…

– А объективные?

И снова можно воспринять, как колкость. Можно замкнуться, обидеться, надуться… Но Аня усмехается, поражаясь, как легко он умеет отделять зерна от плевел.

– Я хочу, чтобы мне предложили работу. Если это не случится – очень расстроюсь. Буду считать, что и сама… Недотянула. И тебя подвела.

– Насчет второго можешь не волноваться.

– Почему? – Аня спросила, Корней хмыкнул, не поворачивая голову…

И если сначала Ане показалось, что это может значить что-то похожее на: «кто ж на тебя ставил-то, детка, чтобы ты кого-то подвела», то потом…

Она снова выпрямилась, даже подалась немного вперед, чтобы видеть не только профиль, но лицо…

– Ты говорил уже с ним… – и прошептала, убеждаясь в своей правоте параллельно с тем, как говорила… И еще сильней, когда Корней не реагирует никак. Игнорирует ее очевидное внимание. Включает поворотник, перестраивается в другую полосу… – И ты мне не скажешь, что предложит Ольшанский…

И снова игнорирует. А завершив маневр, бросает быстрый взгляд, позволяя прочесть в нем: «сообразительная, умница»…

– Ты ужасный человек, Корней! – чтобы на эмоциональное восклицание отреагировать уже по-человечески – расплываясь в ироничной улыбке, покачивая головой.

– Мы это уже обсуждали, кажется… – мужчина не постеснялся напомнить о подобном разговоре в подобных же обстоятельствах…

– И я тогда действительно не представляла, насколько… – ужасный и любимый. Но больше второе, конечно. – А он… А он не предложит мне просто потому, что ты интересуешься относительно моих успехов? – но так и не успев уплыть в свои любимые розовые облака, Аня вернула себя же на землю, задавая тот вопрос, который, несомненно, будет мучить, если непосредственный начальник завтра обрадует своим предложением.

– Не предложит. Ольшанский решил, что твои успехи – тема, с которой можно заходить ко мне для обсуждения чего-то другого. Вот и заходит. А я не запрещаю действительно начать с тебя.

– То есть он не знает, что мы…

– Не интересовался. И не интересно. Я сказал и тебе, и ему более чем четко – мое влияние на ситуацию заканчивается просьбой провести собеседование. Дальше ты показываешь, чего стоишь. Он оценивает, нужна ли. Поэтому можешь не заниматься самобичеванием… Если предложат остаться… Я тут ни при чем.

Корней закончил, окинул взглядом, вернулся к дороге, позволяя Ане прокрутить в голове, обдумать…

– Но ты бы хотел… – задать новый вопрос.

– Я хотел бы, чтобы твои усилия были вознаграждены. Я знаю, что ты стараешься. Ты – довольно нетипичный центениал. Думаю, это подкупает не только меня.