- Да как вы смеете…

- Я не буду разбираться и рыться в твоем грязном белье, Танчини! Ты опозорила меня! Пошла вон, и я больше не желаю слышать ни о ком из вас – ни о тебе, ни о твоей семье! Вон!

Не помню, как я вылетела из кабинета – глаза застили слезы, я ничего не видела перед собой. Даже не расслышала, что меня настойчиво зовет Джина. Я вообще не понимала, где нахожусь.

- Синьорина Танчини, пройдите с нами.

Я так и не рискнула поднять глаза. Сморгнула слезы, чтобы разглядеть грубые ботинки представителя службы безопасности. Даже не нашла в себе сил воспротивиться, когда меня взяли под руки и повели в кабинет.

А там начался ад.

Такого я о себе еще не слышала. Да я бы и не придумала такого в самом страшном сне. Обвинения сыпались, как голуби из коломбины [i], потрясая до глубины души своей абсурдностью и жестокостью.

Кто бы не оклеветал меня – он должен был ненавидеть меня до такой степени, что его бы удовлетворила только смерть. Впрочем, социальная смерть была ничем не лучше реальной.

Я не только предлагала взятку и направляла партнеров на сотрудничество с конкурирующей компанией, что стало понятно со слов безопасников и их доводов. Я еще позволяла себе оскорбления в их адрес, угрожала вмешательством мафии, делилась якобы компроматом на Каратти, после чего переспала с представителем, особо этого не скрывая.

Они прессовали меня где-то с час, а потом так же быстро сдались. Тот, кто играл «пдохого копа», спустя пять минут моих рыданий вернулся со стаканом воды и платком.

Я продолжала, словно в бреду, повторять, что ничего не сделала. Эти ужасающие обвинения просто не укладывались в моей голове. От слез я практически ничего не видела.

- А я вам верю.

Это был, по-видимому, полный сдвиг. Учитывая, что я не видела глаз сотрудника отдела безопасности. Издевательства продолжаются? После всего, что мне тут устроили, сложно было поверить в чьи-то благие намерения.

- Эти обвинения шиты белыми нитками. Вам просто подставили. Причем кто-то из тех, в чьих указаниях лучше не сомневаться.

«Отчим?» - мелькнула у меня единственная логичная мысль. Это ж насколько надо желать, чтобы я убралась прочь, чтобы устроить такое? И цель? Показать свою власть надо мной?

- Кто? Вы… знаете?

От того, кто кричал на меня, и развяжи ему руки – вообще бы ударил, услышать подобные заявления было странно вдвойне. Но ничего в его голосе не указывало на то, что он издевается либо ведет свою игру.

- Об этом лучше подумать вам. Поискать в ближайшем окружении. Я прошу прощения за свои методы допроса, Альберта. Но это моя работа, нравится мне это или нет. Постарайтесь успокоиться, я вызову вам такси.

- Мне… нужно собрать свои вещи и получить расчет…

- Ваши вещи соберет Джина, а расчёт… синьор Каратти лишил вас гонорара. Он запретил вам даже собирать свои личные вещи, ваша подруга действует на свой страх и риск. Как и я – было указание выставить вас пинком, а не дать успокоиться. Верьте в хорошее. Справедливость восторжествует, рано или поздно.

- Сами-то себе верите? – не смогла не спросить я.

- Не уверен. Но вы сможете найти того, кто вас подставил. Не опускайте рук.

Видеть лица коллег было невыносимо, и я даже была рада тому, что из-за слез и мелькающих перед глазами пятен ничего не вижу. Ни изумления в глазах Джины, которая была готова поверить во всю эту ересь, ни злорадства тех, кто еще вчера лебезил передо мной.

Это просто не могло быть правдой. Именно поэтому я шла, как оплеванная, сквозь строй, а не боролась с пеной у рта за свое доброе имя.

Слова – и босса, и шефа службы безопасности – дойдут до меня только спустя время. Такова цена шока. Может, я просто не верила до конца в то, что эту клевету могут принять за истую монету, и уже завтра мне принесут извинения.