Отец заперся в мастерской и просидел там без обеда и ужина назло матери: он прекрасно знал, как для нее важно накормить домочадцев. Мама нарочито громко гремела тарелками в гостиной. Принесла и поставила перед закрытой на ключ дверью заботливо накрытый салфеткой сотейник с рагу, но отец так и не вышел.

Ночью крадучись спустился на кухню, костеря скрипучие ступени. Не включая свет, открыл холодильник, потянул на себя палку колбасы, и задел стоящую на кастрюле тарелку. Злосчастная посудина полетела на пол и разбилась. В ту же минуту зажегся свет, и на кухню влетела мама. Растрепанные волосы, глаза открыты во всю величину, в одной руке – кочерга, на другой болтался наспех надетый халат. Несколько секунд отец смотрел на мать не мигая, потом оба расхохотались. За ночным чаепитием состоялось примирение.

Этим же летом отец сделал по просьбе мамы забавные садовые скульптуры бобров, кроликов и ежей. Сейчас их занесло снегом…

Из воспоминаний Альбину вывел громкий лай. Она остановилась. Вот разиня! Прошла поворот на центральную улицу. Поправив съехавший с плеча кассетник, повернула назад. Под ноги бросилась черная лохматая собака. От неожиданности Альбина вскрикнула и замерла. Собака тоже застыла на месте. Наклонила набок голову и уставилась на Альбину круглыми карими глазами.

– Ты чья? – Альбина подхватила поводок, волочившийся по снегу.

Собака повернула морду в сторону бревенчатого дома с покосившимся забором.

– А ты умная, правда?

Собака тряхнула головой, подошла к Альбине, села на задние лапы и вытянула шею.

– Хочешь, чтобы я тебя погладила?

Уши псины встали торчком.

– А хозяин не обидится? – Альбина огляделась – никого, и потрепала кудлатую холку. – Порода у тебя непонятная.

– Дружок, ко мне! – раздался картавый детский голос.

Калитка дома, на который указывала собака, отворилась, и на дорогу выбежал маленький мальчик. Серый комбинезон, такие же, как у Альбины, валенки с калошами, только на несколько размеров меньше. Из-под смешной полосатой шапки, похожей на носок, выбивались кудрявые пшеничные волосы, а красный шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи, свисал до колен. Увидев Альбину, мальчик в нерешительности остановился.

– Твоя собака? – Альбина улыбнулась и протянула поводок.

– Моя, – мальчик подошел ближе и добавил, не поднимая головы: – Мы дружим.

В доказательство его слов пес мягко вытянул зубами поводок из рук Альбины и отдал его мальчику.

Альбина засмеялась:

– Все понимает, – присела на корточки, обхватила морду собаки и почти коснулась ее носом.

Мальчик посмотрел на Альбину, и она обомлела. Столько раз рисовала глаза, что ей казалось, она знает о них все. Любое настроение могла передать легко, играючи, с поразительной точностью. Не важно, карандашом, акварелью или ручкой. Но глаза этого ребенка были необыкновенные. И даже не их синь поразила Альбину. Нет. Удивительно глубокие. Бездонные. Будто без зрачков. И очень странный взгляд: он никак не вязался с возрастом и одеждой. Так не смотрят маленькие дети, так взирают умудренные опытом старики. Смесь любопытства и грусти. Ощущение и пугающее, и, одновременно, внушающее жалость.

Придя в себя, Альбина спросила:

– Ты один тут?

– Бабушка в магазин пошла, а мама с папой на небе, – мальчик улыбнулся. Отсутствие двух верхних зубов придавало лицу милое очарование.

– А сколько тебе лет? – фраза о родителях заставила сердце Альбины сжаться.

Мальчик поднял руку в полосатой шерстяной варежке, под стать шапке:

– Уже пять! – сообразив, что пальцы не видно, стянул варежку, и она забавно повисла на резинке. – Вот сколько!