Алёна поднесла телефон ко второму глазу.

– Повреждения такие же, но разрез склеры сделан под другим углом. Стекловидное тело почти все осталось в глазнице.

Девушка осветила вскрытую черепную коробку.

– Череп расколот, похоже, тяжелым предметом. Видны следы ударов. Лобная и теменная кости выломаны и вынуты. Головной мозг лежит на грунте. Разорван на две части небрежно, но от спинного мозга, кажется, не отделен.

Она перевела взгляд снова на лицо.

– Носовой хрящ срезан. Щеки разрезаны почти до мочек ушей. Язык практически вырван, кажется, за него тянули. Нижняя челюсть отделена от черепа, держится на клочках кожи. Зубы на месте.

Алёна встала. Засунув телефон в нагрудный карман так, чтоб торчала лишь часть с включенным фонарем, девушка принялась записывать в протокол увиденные повреждения.

– Когда упаковывать его? – спросил у Алёны капитан.

– Когда я закончу осмотр, – ответила следователь, не отвлекаясь от текста.

– А когда вы закончите осмотр?

– Когда все осмотрю.

Продолжая писать, периферическим зрением Алёна заметила, что Сергей Петрович слегка дернулся в сторону, будто хотел уйти, но резко передумал. Он в нерешительности заерзал, поправляя фуражку и кашлянул в кулак. Почесал нос…

– Давайте сделаем осмотр по фото, – проговорила про себя Алёна, предполагая, что именно это собирается предложить капитан.

– Может…это… ну… – начал Сергей Петрович, – сфотографируем все как следует и протокол уже… ну… потом заполните?

Алёна молчала.

– Хочу закончить пораньше, – проговорила в мыслях она.

– Хотелось бы тут не торчать долго. Пораньше бы уйти, – сказал капитан, – еще же к патологоанатому его везти.

– А он у вас не на шашлыках? – спросила девушка, закончив делать очередную запись и посмотрела в глаза Сергею Петровичу.

– С чего это ему быть на шашлыках? – с важным видом недовольно произнес капитан полиции, – у нас тут, знаете ли, не детский сад. Все работают. Да, бывает… бывают… эти, как их… форсмажоры! Так это везде может произойти. Да и вообще, я тут вспомнил, что Пак заболел. Он мне говорил, что ему нужен больничный.

Следователь обошла труп и села на корточки возле живота. Ручку она вновь убрала в нагрудный карман, а вместо нее взяла телефон и осветила разрез, идущий от стыка ключиц на грудной клетке вверх по горлу к подбородку, свисающему на коже на левую сторону от шеи. Алёна перевела фонарь на вскрытый живот.

Стенка живота была отделена от тела. Верхняя граница среза шла вдоль реберных дуг. По бокам разрез ограничивался задними подмышечными линиями от рёберных дуг до гребней подвздошных костей. Нижняя граница среза была образована передними отрезками подвздошных гребней и линиями, проведёнными на уровне паховых складок. Вырезанная брюшная стенка лежала возле трупа, свернутая в трубку у правой руки.

– Я тут надолго, – сказала девушка и продолжила записывать повреждения в протокол.

– Надолго, так надолго, – бодро сказал капитан, – я что, против что ли? Работа превыше всего!

– Ну да, ну да, – тихо произнесла Алёна.

– Я тогда это… отойду… если что нужно, кричите, я недалеко буду, – неуверенно произнес капитан.

Сергей Петрович, постояв пару секунд, понял, что девушка ничего ему отвечать не собирается. Мужчина попятился назад, резко развернулся и зашагал в сторону столпившихся жителей.

Закончив описывать срезанную стенку живота, девушка заглянула в брюшную полость. На первый взгляд все органы находились внутри тела, но лежали не на своих местах, или не так, как им было положено природой – печень перевернута, желудок вырван и лежал поверх небрежно спутанного кишечника, на месте желудка было сердце, вытянутое из-под грудной клетки, но не отделенное от артерий.