Леонардо находил и мужчин, и женщин в равной степени прекрасными, в равной степени достойными его любви, но для себя он выбрал жизнь, не освещенную любовью. Художник не мог позволить буре страстей прерывать его работу. Он тщательно избегал женщин, ведь жена и дети сделали бы невозможным изучение искусства, окружающего мира и его обитателей. Он не хотел стать тем, во что превратился его учитель Верроккио: мастер растрачивал свой талант, брался за любую работу, будь то создание масок для карнавала или золочение женских туфелек, – лишь бы накормить голодную семью. Верроккио никогда не хватало времени на эксперимент, наблюдение, самосовершенствование.

Впервые обо всем этом ему рассказал Антонио, приходившийся Леонардо дедушкой. Антонио глубоко любил своего внука, игнорируя тот факт, что он был незаконным отпрыском служанки. Когда Леонардо подрос, только дед подметил в нем талант и подарил внуку чистый альбом и уголек для рисования. Как-то раз семилетний Леонардо сидел на холодной траве, держа в руках серебряное перо и дощечку, – он изучал, как ветер теребит листья в оливковом саду. Антонио – энергичный старик, вечно находивший себе дело, несмотря на преклонный возраст, – остановился возле мальчика и взглянул вместе с ним на блестящие листочки.

Неожиданно, под влиянием минуты, он произнес:

– Не обращай внимания на традицию, мой мальчик. Ты в два раза талантливее меня, конечно, но и я когда-то хорошо рисовал и стремился, подобно тебе, разобраться, как все устроено в этом мире. Но я послушался отца. Прежде чем оказаться на ферме, я поступил к нему в ученики в контору нотариуса. Вот кто мы есть – семейство нотариусов. Один породил меня, а я породил другого – твоего отца. Ну и что мы дали миру? Контракты, векселя, заверенные подписи на документах, которые неминуемо обратятся в прах.

Но я не сразу отказался от мечты. Даже изучая профессию нотариуса, я потихоньку рисовал. Наблюдал птиц, движение воды в реках, мне было любопытно, как все устроено. Но потом я встретил твою бабушку Лючию и влюбился. Худшего не могло случиться, ведь я забросил искусство, науку и женился. Потом пошли дети, и уже не было времени разглядывать деревья. Лючия как-то нашла мои наброски и швырнула их в огонь.

Но Бог подарил нам тебя, с твоим поразительным умом, глазами и руками. И твой долг не растерять все это. Обещай, что не повторишь мою ошибку. Обещай мне, что никогда не позволишь сердцу возобладать над разумом.

Юный Леонардо пообещал.

Но когда он попал в милость к Медичи, вошел в круг этого семейства, его потянуло, и физически и духовно, к младшему брату Лоренцо. Джулиано был безгранично прекрасен, и не столько из-за благородной внешности – Леонардо, гораздо более миловидный, часто слышал от друзей в свой адрес эпитет «красавец», – а скорее из-за чистой добродетели его души.

Свои чувства Леонардо держал при себе. Он не желал, чтобы Джулиано, любитель женщин, испытывал неловкость; к тому же ему не хотелось шокировать Лоренцо, его хозяина и патрона.

Когда Джулиано появился в соборе, Леонардо, стоявший всего через два ряда позади него (ибо постарался как можно ближе подобраться к Лоренцо, чтобы потом перехватить его), невольно приклеился к юноше взглядом. Он заметил, как грустен Джулиано, и испытал при этом не сочувствие и любовь, а жгучую ревность.

Накануне вечером художник направился к Лоренцо с намерением поговорить о заказе. Он вышел на виа де Гори, миновал церковь Сан-Лоренцо. Дворец Медичи располагался впереди и чуть левее, и Леонардо шагнул на улицу, ведущую к нему.