Каждое утро, открывая глаза, я мечтаю увидеть мою прежнюю комнату, наполненную любимыми вещами, комнату, где на полу валялась моя одежда, а на полках стояли призы, которые я завоевала за отличную учебу в школе. Потом я вспоминаю, что мой родной дом в долине Сват далеко, что я живу теперь в другой стране и что время здесь на пять часов отстает от пакистанского. Но по развитию моя любимая родина отстает от этой страны на века. Здесь есть все удобства, какие только можно себе вообразить. Из каждого крана течет вода, хочешь – холодная, хочешь – горячая. Масляные лампы не нужны, потому что свет включается днем и ночью, стоит только нажать на выключатель. Покупать на базаре газовые баллоны тоже не нужно, потому что на кухнях стоят электрические плиты. Но если кто-то не хочет стоять у плиты, в магазине всегда можно купить готовую еду.

Подходя к окну, я вижу высоченные дома, дороги, запруженные машинами, спешащими во всех направлениях, аккуратные зеленые изгороди, ровные лужайки и чистые тротуары. Я закрываю глаза и возвращаюсь в родную долину. Перед моим мысленным взором встают заснеженные горные вершины, прозрачные голубые реки, зеленые поля. Сердце мое радостно бьется, когда я представляю людей, среди которых жила прежде. Я мысленно возвращаюсь в свою школу, к любимым учителям и одноклассникам. Моя лучшая подруга Мониба подбегает ко мне, мы усаживаемся в сторонке и начинаем болтать и смеяться, словно я никуда не уезжала.

Но это всего лишь мечты. На самом деле я живу в Англии, в Бирмингеме.

Моя жизнь изменилась во вторник, 9 октября 2012 года. Школьные экзамены были в самом разгаре. Правда, я, лучшая ученица в классе, в отличие от большинства моих подруг экзаменов почти не боялась.

В то утро мы, как обычно, приехали в узкий грязный переулок вблизи улицы Хаджи Баба. Как обычно, нас доставили туда ярко расписанные рикши, извергающие дизельные пары, причем в каждую повозку набилось по пять-шесть девочек. С тех пор как к власти пришло движение Талибан, на нашей школе не было никакой вывески. Посторонний человек никогда бы не догадался, что скрывается за резной медной дверью в глухой белой стене.

Для нас, девочек, эта дверь была входом в другой мир. Проскользнув в нее, мы прежде всего срывали платки. Они исчезали с наших голов так стремительно, словно их уносил порыв ветра, разгоняющий тучи и открывающий солнце. Потом мы вприпрыжку бежали во внутренний двор, куда выходили двери всех классов. Побросав сумки на парты, мы вновь выбегали во двор для утреннего собрания. Мы замирали, стоя лицами на восток. Одна из девочек провозглашала «Ассаан баш!», что означает «Стойте спокойно!», и мы дружно щелкали каблуками и хором отвечали «Аллах». Потом она говорила «Ху ши яр!», что означает «Внимание!», и мы снова щелкали каблуками и повторяли «Аллах».

Наша школа была основана моим отцом еще до моего рождения. Тогда на стене, окружавшей ее, гордо красовалась надпись, выведенная красными буквами «Школа Хушаль». Теперь этой надписи не было, но мы, девочки, по-прежнему ходили в школу шесть дней в неделю. Мне исполнилось пятнадцать, я занималась девятый год. На уроках мы составляли химические уравнения, изучали грамматику урду, писали по-английски сочинения на всякие назидательные темы вроде «Поспешишь – людей насмешишь» и рисовали схемы кровообращения у человека. В большинстве своем мои одноклассницы хотели стать врачами. Трудно представить, что кто-то видел в нашей школе угрозу. Тем не менее за глухой стеной, в шумной безалаберной Мингоре, главном городе долины Сват, правили талибы, которые считали, что девочкам учение ни к чему.