– Ничего я не брала, – солгала я.

Но мама в ответ лишь укоризненно покачала головой.

– Сафина первая начала, – попыталась оправдаться я. – Она украла розовый телефон, который подарил мне аба.

Мама пристально посмотрела на меня:

– Сафина младше тебя, а значит, ты должна учить ее, как себя вести. Должна подавать ей хороший пример.

Мне оставалось лишь расплакаться.

– Пожалуйста, ничего не говори аба, – упрашивала я.

Мысль о том, что отец разочаруется во мне, была для меня невыносима. Больше всего на свете я боялась упасть в его глазах.

Воровством я грешила не в первый раз. Когда я была совсем маленькой, мы с мамой пошли на базар, и я, увидев на прилавке гору миндаля, не смогла устоять и захватила целую горсть. Мама дернула меня за руку и извинилась перед торговцем. Но он пришел в ярость и никак не желал успокоиться. Денег у нас тогда было совсем мало, и мама, вытащив кошелек, пересчитала его содержимое.

– Десяти рупий будет достаточно за то, что она взяла? – спросила мама.

– Нет, – ответил торговец. – Это очень дорогой миндаль.

Мама была очень расстроена. Вернувшись домой, она рассказала о случившемся отцу. Он немедленно отправился на базар, купил у торговца кулек миндаля и высыпал его на стеклянный поднос.

– Миндаль очень полезен, – сказал он. – Тот, кто ест его перед сном, запивая молоком, станет умным.

Но я прекрасно понимала, что миндаль для нас слишком дорог и отец купил его вовсе не затем, чтобы я выросла умной. Миндаль, лежавший на стеклянном блюде, должен был напоминать о моей провинности. В тот раз я пообещала себе, что больше никогда не возьму чужого. И не сдержала обещания. По настоянию мамы мы с ней пошли к Сафине, чтобы извиниться перед ней и ее родителями. Это было для меня тяжелым испытанием. Сафина ни словом не обмолвилась о моем телефоне, а я не стала напоминать, хотя и сознавала, что это до некоторой степени послужило бы мне оправданием.

Когда эта неприятная история наконец осталась позади, я вздохнула с облегчением. С этого дня я ни разу не солгала и ни разу не взяла чужого. Не солгала даже в мелочи и не позарилась даже на те мелкие монеты, которые отец оставлял где ни попадя. А еще я прекратила носить украшения. Спросила себя: «Разве мне нужны эти дурацкие побрякушки? Неужели я позволю, чтобы они вводили меня в искушение?» – и твердо ответила: «Нет». И все же я долго не могла избавиться от чувства вины и каждый день молилась, чтобы Бог простил мой грех.

У моих родителей не было друг от друга секретов, и отец скоро узнал, почему я в таком подавленном настроении.

По его глазам я видела, что он расстроен моим поступком. А я хотела, чтобы он мной гордился, как в те дни, когда я приносила домой призы за успехи в учебе.

Отец утешал меня, рассказывая об ошибках и промахах, которые в детстве совершали даже великие герои. Он часто повторял слова Махатмы Ганди: «Свобода – замечательная вещь, за исключением свободы делать ошибки». В школе мы читали рассказы о Мухаммеде Али Джинне, основателе Пакистана. Когда он был мальчиком и жил в Карачи, ему приходилось учиться при свете уличных фонарей, потому что дома у него не было лампы. Он посоветовал другим мальчикам играть не в камешки, а в крикет, потому что во время этой игры не пачкаются одежда и руки. На дверях своего офиса отец повесил вставленное в рамку письмо, которое Авраам Линкольн написал учителю своего сына (разумеется, переведенное на пушту). Это было замечательное письмо, изобилующее хорошими советами:

Научите его, если можете, понимать, какое это чудо – книги. Но также предоставляйте ему досуг, во время которого он может созерцать вечную мистерию, творимую небом и птицами, пчелами, солнцем и цветами на зеленых склонах. Объясните ему также, что лучше потерпеть неудачу, чем потерять честь и унизиться до обмана.