Неожиданно отчаяние тяжело пригнуло его к земле. Сокрушительный удар – найти разгадку сейчас, когда уже слишком поздно. Невилл изо всех сил пытался не поддаваться тоске, но тщетно. Он не знал, с чего начать, чувствовал себя беспомощным младенцем перед выпавшей ему задачей. Разве он может даже надеяться, что вылечит хотя бы оставшихся в живых? Он ведь ничего не понимает в бактериях.

«А вот возьму и пойму!» – взорвался Невилл. И заставил себя учиться.

«Некоторые виды бактерий в момент, когда условия жизни становятся неблагоприятными, способны порождать тела, именуемые спорами.

Делают они это так – сгущают содержимое своих клеток в овальные тельца с толстыми оболочками. Сформированное тельце отделяется от бациллы и становится свободной спорой, неподвластной физическим и химическим воздействиям.

Позднее, когда условия жизни делаются более благоприятными, споры снова прорастают, вновь обретая при этом все свойства бациллы-прародительницы».

Роберт Невилл стоял перед раковиной, закрыв глаза, крепко уцепившись руками за ее бортик.

«В этом что-то есть, в этом что-то есть», – твердил он себе настойчиво.

Но что именно?

Представим себе, что у вампира нет крови, начал он рассуждать логически. Тогда для бациллы «вампирис» условия будут неблагоприятными.

Защищаясь, бактерия образует споры; вампир погружается в кому. В конце концов, когда условия вновь становятся благоприятными, вампир опять разгуливает по земле, – и с физической точки зрения он таков же, как и раньше.

Но как бактерия узнает, что кровь появилась? Он со злостью стукнул кулаком по раковине. Снова уткнулся в книгу. В этом все равно что-то есть. Он нутром чуял.

У бактерии, которая неправильно питается, нарушается обмен веществ. Она начинает производить бактериофаги – неживые самовоспроизводящиеся белки. Эти бактериофаги разрушают бактерию.

Если приток крови прекратится, у бацилл нарушится обмен веществ. Они станут впитывать воду, будут раздуваться, чтобы в конце концов взорваться и уничтожить все клетки.

Снова образуются споры; без них никуда.

Ну ладно, предположим, что вампиры погружаются в кому. Предположим, что без свежей крови их тела разлагаются. Бактерии все равно могут образовывать споры и…

Вот именно! Пыльные бури!

Пыльная буря разнесет высвобожденные споры по местности. Споры застрянут в крохотных ссадинах на коже. И там бактерии, возможно, начнут размножаться. По мере их размножения окружающие ткани станут разрушаться, все каналы будут забиты бациллами. Распад тканевых клеток и бацилл приведет к выделению ядовитых отбросов в окружающие здоровые ткани. Со временем яд попадет в кровеносную систему.

Процесс завершен.

И никаких тебе кровавоглазых вампиров, в нерешительности стоящих над девичьими постелями. Никаких летучих мышей, бьющихся в окна замков, никаких сверхъестественных сил.

Вампиры реальны. Дело просто в том, что их подлинная история никем еще не была рассказана.

Роберт Невилл взглянул с этой новой точки зрения на эпидемии, известные из истории.

Он задумался о гибели Афин. Это было страшно похоже на чуму 1975 года. Город вымер прежде, чем жители хоть что-то успели предпринять. Историки писали, что это была бубонная чума. Роберт Невилл склонился к версии, что причина крылась в вампирах.

Нет, не в вампирах. Потому что сейчас становится ясным, что рыскающие в ночи коварные призраки – такие же слепые орудия бактерий, как и первоначально зараженные живые невинные жертвы. Бактерия – вот кто враг. Бактерия, прячущаяся за лживой пеленой легенд и суеверий, разящая своим бичом направо и налево, пока люди преклоняют колени перед собственными страхами.