– Что, спину гнуть разучился, выскочка? – подал голос рыжий. И лордёныш-с-кольцами на этот раз присоединился к нему:

– Какой позор! – патетично воскликнул он, трагично вздохнув. – Я, герцог де Шонсо, родственник самого короля, должен жить рядом с попрошайкой, бедняком, полжизни проведшим на улице!

Лично я, бедняк, попрошайка и кто-то там ещё, вовсе не чувствовал себя польщённым от близости ко мне Их Милостей. Скорее, наоборот. Но подозревал, что если открою рот и попытаюсь им это сказать, высокий мальтийский, вбитый в меня розгами и ремнём лорда Джереми, улетучится в два счёта, и опозорюсь я дальше некуда.

Потому пока молчал. Но кочергу у здоровенного камина слева очень даже приметил. И осторожно, по шажочку стал продвигаться к ней. Ни де Беард, ни этот, с кольцами, больших опасений не внушали – комплекция у нас была примерно одинаковая, я за время жизни у милорда отъелся и тоже разжирел. Но во втором ряду на нижней кровати сидел здоровенный темноволосый молодчик, больше напоминающий сына мясника или кузнеца, чем аристократа. И вот он-то меня в подкову быстренько свернёт голыми руками.

А рыжий, так и не дождавшись реакции, тем временем соскочил с полуразобранной кровати и вальяжно двинулся ко мне:

– Будешь называть нас «милорд» и «господин». Или «Ваша Светлость», – вкрадчиво, упиваясь вседозволенностью, протянул он. – Прислуживать нам, горшки, там, выносить, форму стирать, может, развлечёшь, когда без девчонок невмоготу будет, – тогда позволим тебе остаться.

– Знай своё место, чернь, – лениво добавил герцог-с-кольцами.

– Понял? – изогнул бровь рыжий. И сунул мне под нос руку в чёрной бархатной перчатке. – Целуй. И, кстати, тебе положено встать на колени. Быстро на колени!

Дальнейшее застряло у него во рту вместе с кровью и осколком одного из красивых белых зубов – я как раз добрался до кочерги.

И на колени он, кстати, передо мной встал очень даже замечательно…

– Зря ты так.

Ланс слизнул кровь с разбитой губы и запрокинул голову: нос мгновенно отозвался болью.

– Они тебе жить не дадут.

Ланс сглотнул кровь, заполнившую рот.

– Тебе нужно к лекарю, – не сдавался голос. – Позвать?

Ланс снова с трудом сглотнул, и на это ушли все силы.

– Тогда возьми. Вот.

Ланс не шевельнулся, но «собеседник» был очень настойчив: к губам прижалось что-то твёрдое и холодное. А спустя мгновение Ланс, закашлявшись, отобрал кубок и судорожно принялся заглатывать холодную – до зубной немоты – воду.

– Сейчас, – шепнул голос, о котором мальчик уже забыл.

И почти сразу ко лбу прижалось что-то ледяное. Поползло, точно змея, к щекам, рту, шее… И лишь спустя долгие мгновения Ланс осознал, что его кто-то осторожно обтирает мокрой тряпкой. Точнее, шёлковым платком с узорчатым вензелем «А.Р.». А скосив глаза, увидел и обладателя платка – толстого, круглого мальчишку с золотистыми кудряшками и пухлыми губами. Руки у него тоже были пухлые. Собравшись с силами, Ланс выдохнул: «Спасибо».

Круглый мальчик расплылся в улыбке, убрав платок.

– Ты не перечь им, – посоветовал он. – И они тебя не тронут. Ну, так, если только чуть-чуть. Но терпимо в общем-то. А так, чего ты добился? – он укоризненно посмотрел на Ланса.

– Ты не перечишь? – слизывая кровь, поинтересовался Ланс, и мальчишка-толстячок нахмурился.

– Ты не понимаешь… Я второй сын, мне не быть наследником. Я всегда буду прислуживать. И ты, – убеждённо добавил он, – тоже будешь.

– Да пошёл ты, – хмуро буркнул Ланс, оглядывая расплывчатую фигуру толстяка. – Давай, вперёд. Их ночные горшки и грязные шмотки тебя уже заждались.