Рустам принес мне воду в зеленой пластмассовой четырехсотграммовой кружке, если уж это кому-то интересно знать, хотя узбеку из Хивы, наверное, более пристало бы пользоваться пиалой… Нет, из пиал они ели и пили сами, отнюдь не каждый день, но только по торжественным случаям, а кружка была моя личная. Утоление жажды плескалось у моих губ – вот что важно, и в этот миг тридевятьстепенно, успела ли вода остыть после кипячения до комнатной температуры, или все еще не освободилась от противной «кровяной» тепловатости… Влага в процессе поглощения то и дело проливалась мне на кадык и шею, струйки, вероятно, были плоские и невзрачные, наверняка даже с примутью от попадания на грязную потную кожу… Лично я всего этого не видел в те минуты и видеть не мог, но стандарт есть стандарт, одно событие, как правило, похоже на другое аналогичное и в целом, и по деталям… Впрочем, какое, на хрен, мне дело до всей этой эпистолярной живописи, теперь и тогда??? Главное – оклемался. Да, то был великий праздник для всей нашей комнаты-бригады!.. Позже – не сразу, когда я уже окончательно встал на ноги и вернулся в работу, – коллеги-гастарбайтеры сделали постепенный вычет из моих прибытков: за простой, за белье, за дежурства у моей койки, за лекарства… До осени выплачивал, а мне самому оставалось только на еду и иные необходимые мелочи… Но даже тогда своим жалким умишком все еще дебила я понимал справедливость предъявленного счета: ребята ведь не просто так уродуются полный световой день на стройках чужого города чужой страны, они зарабатывают для своих родных хлеб, жизнь и достаток… И зарабатывают, по сути дела, гроши, с которых приходится дополнительно отстегивать целой армии отечественных и местных кровососов!.. Хорошие люди – тоже люди, это следует понимать, а понятое ценить.

Где-то ближе к середине августа я поправил конструктивную погрешность в расчетах и тем самым сэкономил бригаде целый рулон линолеума на каждый вертикальный квартирный «стакан» десятиэтажки. Сказать, что Тахир удивился, – это ничего не сказать: проворный разумом бригадир, перепроверив расчет, раззявил жирный белозубый рот и несколько секунд размышлял, пытаясь то ли рассмеяться, то ли что-то такое умное и бригадирское изречь… Тем временем громко, на всю комнату, задребезжала под заварочным чайничком крышка электрического самовара, пора уже было вечерний чай пить, но бригада, понимая всю важность бригадирских дум, дисциплинированно молчала.

– Это правда! – Кивком разрешая Анвару заняться заваркой и прочим, Тахир поискал и нашел в себе мужество согласиться с замечанием самого… хилого не хилого… тупого не тупого… мой однобригадник Пулат, как мне теперь кажется, был еще глупее меня… О! Вот как правильно: Тахир признал правоту самого малоавторитетного члена своей бригады, то есть мою, Кирпича, правоту! Но, будучи мужиком ухватистым и практичным, тут же поспешил извлечь пользу из благородства своего поступка, прямо спросил:

– Э, Кирпич-мирпич! Как догадался, откуда узнал, кто подсказал?

– Ну, это… в общем… посчитал, типа. На один, типа, рулон, мы лучше пять кусков по четыре метра нарежем, чем четыре по пять, как раз на кухни ляжет, оно и обрезков меньше будет, ширина у кухонь как раз трехметровая. А десять этажей, типа, друг под другом, то еще ноль добавь. Вот тут.

– Бала Кирпич! Сам, да, придумал? Ну-ка, на, вот тут сложи!.. Погоди, ответ закрою.

Решил меня Тахир проверить на знание арифметики, но на втором примере я запутался, и он вздохнул с некоторым облегчением. А остальные засмеялись. Почему с облегчением – ну не боялся же Тахир за свой авторитет и бригадирское место? Наверное, нет, не боялся, но у него, как и у любого умного человека на земле, настороженность вспыхивает проще всего именно от наплыва неизвестного, внезапного и непонятного… А тут безмозглый Кирпич умственности выдает! Наперед старших и умнейших! Непорядок.