– Ты не можешь знать, какая опасность подстерегает тебя в темной глуши, куда редко забирается человек, и где зверь считает себя полноправным хозяином. Разум зверя нам неведом. О коварстве его мы ничего не знаем, как и о силе. Держись от них подальше.

Кажется, с коварством одного из таких я умудрилась познакомиться на собственной шкуре. Плавно мысли мои, убаюканные лесной прохладой и шелестом листвы, перетекли на Гордея. Что ему от меня надо? Какие интересы он преследует? И так ли бескорыстна помощь, что он предлагает? Могу ли я доверять ему? Вопросы, вопросы и ни единого ответа. И если решусь спросить его в лоб, то тоже вряд ли скажет правду.

Почему каждый раз, когда я думаю о нем, тело мое становится будто и вовсе не моим? Вот и сейчас по нему медленно разливается томительная слабость, словно Гордей рядом и касается меня. Его горячие, немного шершавые ладони скользят по моей обнаженной спине, рождая стаю мурашек, дыхание охлаждает разгоряченные щеки, а губы медленно приближаются к моим, чтобы накрыть их глубоким поцелуем… Это невыносимо! Я даже шлепнула себя по щеке, когда поняла, что стою с закрытыми глазами, подставляя лицо ветерку, а на губах моих блуждает легкая улыбка. Так не должно быть! Нельзя хотеть прикосновений того, кому не доверяешь и даже ненавидишь. Это похоже на наваждение, вызванное колдовством. И я должна бороться со своими желаниями.

Чтобы хоть на что-то отвлечься, я принялась рассматривать дом, что стоял чуть сбоку от сарая. Интересно, кто в нем живет? Вряд ли обычные люди. Любопытство, разыгрываясь все сильнее, заставило меня выйти из сарая и приблизиться к распахнутому окну в доме. Когда до меня донеслись чьи-то голоса, то первой мыслью была уйти, но потом я расслышала то, что меня заинтересовало, и решила еще немного постоять под окном.

– Ему я дал кров, потому как такой же он, как мы. А она чужая и опасная. Чую беду, следующую за ней по пятам.

Это говорил мужчина, и я сразу поняла, что речь идет обо мне. И хоть голос его звучал ровно, но недовольные нотки в нем явно проскальзывали. А кто такой «он», про которого речь шла вначале? Если Гордей, то получается, что он тоже пришлый? Я поставила себе в голове галочку, чтобы расспросить медведя поподробнее на досуге.

– Не гоже держать гостью в сарае, – вторил мужчине женский голос, и тут я окончательно убедилась, что говорят обо мне.

– Так велела Лиля, а ее слову я верю.

Так, уже второй раз при мне упоминают какую-то Лилю. Походу, она тут главная или что-то типа того. И об этом мне тоже нужно выведать у Гордея.

– Ну хоть столоваться-то в доме могу я ей предложить?

– Уймись, Маруся, не бухти, – добродушно ответил ей мужчина, и я поняла, что их связывают родственные чувства. Муж и жена, может. – Не будем привечать ее пока, понаблюдаем…

– Не по-человечьи это как-то, Матвеюшка, – вздохнула женщина.

– Так и мы не люди, – хохотнул мужчина.

Подслушивать и дальше я не стала. И дело это постыдное, да и того, что узнала, пока с меня было достаточно. Возвращаясь в сарай, я размышляла. Мне тут не рады. Живут в доме не люди, а скорее всего, такие же перевертыши (сколько же их в лесах наших?!), что и Гордей. И за мной установлено пристальное наблюдение. Когда это жизнь моя из незаметной и даже скрытной стала настолько прозрачной для кого-то?

День медленно клонился к вечеру, а Гордей все не возвращался. Не то чтобы я соскучилась по нему, но сидеть одной в сарае уже становилось невыносимо. И выйти я боялась, особенно когда ближе к вечеру из леса стало периодически доноситься рычание, а к дому подтягиваться медведи. Я подсматривала за ними через щель в досках сарая и понимала, что для меня они все равно звери, хоть и перевертыши. Не хотела бы я встретиться с одним из них на узенькой лесной тропинке. И слава богу, пока еще ни один из них не наведался в сарай, что тоже временно, как я могла догадываться.