Чьё-то лёгкое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть. Дыхание остановилось. Как и сердце.

Я резко обернулась, сгорая от стыда. Меня застали в такой момент! Позор! Какой позор!

Рядом, недовольно поджав губы, стояла Лесси, жестами показывая, что надо возвращаться в господскую помывочную.

Сделала движение в указанном направлении и замерла от переполнявших меня ощущений. Щеки пуще прежнего залились румянцем. Ещё бы! Прежде мне не доводилось испытывать что-то подобное.

В промежности стало непривычно жарко, влажно и как-то упруго? Там, кажется, всё набухло, как напитавшаяся горячей воды плотная губка. Бедра невольно сжимались плотнее, будоража тело и сознание. Внезапно потяжелевшая грудь колыхнулась. Мокрая ткань нижней рубахи обтянула её, словно чьи-то руки. Ставшие неимоверно чувствительными соски сладко заныли. Мои пальцы так и тянулись сжать их, в попытке заглушить ощущения. Или усилить?

Лесси, подхватив меня за локоток, буквально потащила прочь.

Каждый шаг — словно сладкая пытка. Невыносимо мучительная. Но безумно приятная.

Шла, будто провинившаяся маленькая девочка, ждущая нагоняя от строгой наставницы. Но нянюшка вопреки ожиданиям браниться не стала. Лишь жестом показала, чтобы я забиралась в бадью.

Вода всё ещё была горячей, хоть и не обжигала как прежде. А может виной тому собственные ощущения? Моё тело горело от увиденного, и причина крылась отнюдь не в смущении. Я чего-то хотела, но не понимала чего именно. Возможно таких же прикосновений? Ласки? Объятий? Поцелуев?

Начиная погружаться в воду, не сдержала стон. Удивительно, как изменилось восприятие казалось бы обычных вещей. Прикосновение воды к телу не просто расслабляло, оно заставляло млеть и таять от неизведанного доныне удовольствия. Нестерпимо желать чего-то…

О боги! Ну за что вы посылаете мне такие искушения? Это невыносимо!

— Любопытство до добра не доводит… — тихо, но без явного укора произнесла нянюшка, намыливая мочалку. — Ни к чему приличной деве видеть такое непотребство. Вы же не служанка какая, бесстыдно так…

Так и хотелось сказать, что ничего такого я и не видела. Никакого непотребства! Ни то чтобы меня тянуло солгать, или оправдаться… Нет! Просто… Это было… Как картина великого художника! Как вкус изысканного пирожного. Это было красиво! Эстетично. Чувственно. И уж точно слово "непотребство" неуместно при описании увиденного.

Сама Лесси посвятила свою жизнь мне. Неотлучно была рядом со мной, сколько себя помню, наверное с моего рождения. Мужа у неё никогда не было. По крайней мере ничего подобного мне никогда не говорили. Замок это не то место, где легко утаить какие-либо секреты. А учитывая её характер, она не опустилась бы до интрижек вне священных уз брака. Верная, добрая, нежная, понимающая всё, кроме всяких глупостей типа плотских утех. Помню, как она поучала меня на будущее: "Выйдя замуж, ты должна будешь возлечь с супругом дабы исполнить свой долг во имя продолжения рода…" Речи о чувствах, эмоциях, ощущениях не шло, только долг.

А… удовольствие? О нём разговора не было. Или его и не предполагалось. А почему?

Опять же тот подслушанный мною разговор служанок. Вряд ли кто-то станет сплетничать о чем-либо обычном, таком как у всех. Это попросту никому не интересно. А значит… Значит той женщине именно что не повезло с мужем. Ей приходилось терпеть, вместо того чтобы получать удовольствие. Она не могла наслаждаться его близостью. Лишь страдала. Бедняжка.

Тем временем заботливые руки нянюшки осторожно намыливают моё взбудораженное тело. Приятно. Но хочется чего-то иного. Не этих по-матерински ласковых прикосновений. А уверенных. Сильных. Мужских.