Уже выйдя из маршрутки, я обнаружила, что потеряла набойку с правого каблука. Нет, только не это! Чертыхаясь и прихрамывая, чтобы дотянуть до ремонта, не испортив недешевых туфель, я приковыляла-таки к вывеске в виде подвешенного красного сапога. Где обнаружила очередь из собратьев по несчастью. Благо в этой старой мастерской можно сесть и подождать, пока чинят твою обувь. Страждущих оказалось с десяток человек только на срочный ремонт! Честно отстояв, я отдала туфли и, поджав босые ноги, присела тут же на скамейку – ждать придется не меньше получаса. Тут-то все и началось…

– Здравствуй, мой свет! – раздался знакомый голос.

Подняв глаза, я замерла: умеет он преподносить сюрпризы. Дэн ослепительно улыбнулся и протянул мне букет невероятно красивых цветов, прелестью сравнимых разве что с эльфийскими розами. Белые, с нежно-розовым оттенком… колокольчики? Нет, ландыши, но размером с колокольчики. И лепестки до того тонкие, что сквозь них видны покрытые солнечно-желтой пыльцой кудрявые тычинки. С трудом оторвав от букета взгляд, поймала себя на том, что уже готова расплыться в улыбке. Люди вокруг с умилением смотрели в нашу сторону. Подавив глупое желание, сухо ответила:

– Зря беспокоился.

– Прости, я не мог приехать раньше и отправить весть не мог. Пойдем, все расскажу.

– Не извиняйся. И можешь быть свободен на ближайшие лет десять. Твой шанс аннулирован.

Взгляды вокруг стали осуждающими. Мужик тут распинается, а она выеживается. И не сбежишь, потому что босиком. Щеки начали наливаться жаром от стыда и злости. Этого я тебе не прощу, Дэн. Я уже собиралась добавить что-нибудь еще более резкое, чтобы наверняка отбить желание видеть меня; по-другому его не отошьешь. Только не учла королевского менталитета. Дэну же наши люди до лампочки. Проникновенно посмотрев мне в глаза, он вдруг бухнулся на колени, поймал мою руку и жарко заговорил:

– Прости дурака! Знаю, что виноват. Такого больше никогда не повторится. Я сделаю все, что ты хочешь, только не прогоняй! – И прочая пурга в том же духе.

В помещении наступила тишина. Даже стуки мастера за стенкой замолкли. У народа челюсти поотвисали. Ё‑моё! На грязный пол белыми брюками! Большой театр отдыхает.

– Ты что, с ума сошел? Вставай сейчас же! – попыталась я выдернуть руку и одновременно поднять Дэна.

– Не встану, пока не скажешь, что прощаешь, – блеснули нахальные черные глаза.

– Прекрати! Да как ты вообще можешь? Ты же… ты же…

– Я все могу! И без тебя никуда не уйду.

– Да не получится никуда идти! Мне туфли ремонтируют.

– Значит, будем говорить прямо здесь.

– Ну вставай, пожалуйста. Подожди меня где-нибудь… снаружи, я выйду, как только туфли отдадут, – взмолилась я.

– Обещаешь, что не сбежишь? – прищурившись, осведомился Дэн.

– Да куда я сбегу? Тут один выход.

– Вообще-то два.

– Ты когда-нибудь встанешь уже?

– Сразу, как скажешь, что я прощен.

– Прощен. Все?

– Не совсем. В твоих глазах прощения не вижу. Но я его добьюсь.

Дэн поднялся, небрежно смахнул грязь со штанов (знакомый фокус!) и, оценив количество людей в очереди, стремительно вышел.

Я закрыла лицо рукой, чтобы не видеть окружающих. Представляю, как на меня смотрят. Черт, попала. Еще одно такое представление, и я растаю. Аромат цветов, лежащих на моих коленях, манил, приглашая зарыться в них носом. Что он там говорил про два выхода? Может, попроситься у хозяев…

Додумать я не успела. Дэн все так же стремительно вернулся, неся в руках… босоножки. Черные, из переплетенных тонких ремешков. Не мои – новенькие.

– Наденешь? Могу помочь, – присел он рядом, с готовностью потянувшись к моей ноге.