Так ни черта я не успокоилась. Даже не думала успокаиваться. Наоборот, с каждым витком этой идиотской истории у меня самой все плотнее стягивается пружина. Рванет или нет — не знаю.

В холле на первом этаже тихо и безлюдно. Я прохожу мимо знакомого охранника, на ходу кивая ему в знак приветствия. Поднимаюсь на лифте, нетерпеливо притопывая ногой, потом иду по коридору к знакомому кабинету. И чем ближе к нему подбираюсь, тем тяжелее дышать.

Я все думаю о том, что если бы ни Зинаида Степановна, то я бы вообще не узнала об этих посиделках. Леша бы пришел сегодня домой, невозмутимо рассказывал о том, как прошел день. И уверена, в его рассказах не было бы ни слова о том, как Марина смеется сидя у него на столе.

Мне очень хочется придушить эту суку. Выкинуть ее за пределы нашего горизонта и больше никогда не вспоминать. Но увы, здесь я бессильна. И единственный человек, который мог бы мне помочь – это муж, но кажется он вовсе не заинтересован в исчезновении Марины.

Ему льстит внимание, нравится то, что можно выпендриваться перед друзьями и бросаться хвастливыми «а то».

Когда захожу в приемную, Зинаида Степановна буквально подпрыгивает на месте от удивления, а потом начинает активно двигать бровями указывая на дверь в кабинет мужа.

Пружина внутри сжимается еще сильнее. Я почти слышу, как она надрывно скрипит, и чувствую острые адреналиновые иглы, впивающиеся в легкие.

— Там? — беззвучно шевелю губами.

Она кивает. Я шиплю и прибавляю шага. Правда у самого порога на миг торможу, собираясь мыслями

Но только на миг.

Пожарку выдержала – и это выдержу. Главное не начать убивать.

Отрывисто стучу по косяку и, не дожидаясь ответа, дергаю за ручку.

Картина маслом…

Муж за компьютером, а рядом с ним, упираясь ладонями в стол Марина. Пальцем тыкает в монитор, при этом ее выпяченное декольте ненавязчиво трется о плечо моего мужа. Так близко, что стоит ему только повернуть к ней голову, и он лицом зароется во все это сисястое великолепие.

Не знаю, что эта дрянь ему говорила, но он улыбается. А вообще до того момента, как я появилась, он выглядел очень-преочень довольным.

— Я же просил не беспокоить! — рявкает Леша, а потом поднимает взгляд и видит меня.

В этот момент с его лица сползает и улыбка, и вообще цвет. Она становится белым, как воротничок рубашки.

— Кира? — медленно поднимается на ноги и дергает галстук так, будто это удавка.

— Она самая, — улыбаюсь.

Боже, мне еще хватает сил улыбаться, в то время как нестерпимо хочется схватить ближайший стул и бросить в эту сладкую парочку. И мне все равно, кого именно пришибет.

— На выход, — широко распахиваю дверь, ловлю наглый, полный скрытого торжества взгляд Марины, и жестко произношу, — живо.

Она тут же вспыхивает. Потому что видит не только меня, но и Зинаиду Степановну, к которой очень удачно зашла еще одна сотрудница фирмы.

Я не собираюсь беречь ни Маринино чувство гордости, ни деловой образ мужа, который все никак не справится с голосом.

— Но Алексей Николаевич…

— Алексей Николаевич, — перебиваю, но желая слушать ее писк, — очень хочет поговорить с женой без посторонних.

— Но…

— Милочка, займитесь работой, — в голосе прорезается неожиданная сталь, — иначе я позвоню вашему непосредственному начальнику и расскажу, как вы тратите рабочее оплачиваемое время.

— Я работаю! — бросает взгляд на Лешу, будто ища поддержки, но он слишком занят судорожным дерганьем кадыком. Растерялся бедный.

Я распахиваю дверь еще шире и нетерпеливо повторяю:

— Все. До свидания. На выход.

Она хватает со стола какую-то папку и несется к выходу. Я не сдвигаюсь с места, оставляя ей всего небольшое, в который ей приходится просачиваться боком.