Мьюком молчал.

– Шкаб сказал правду, – произнёс из угла доселе молчавший Карен Ёлковский. – Как серьёз в серьёзе я принимаю сказанное.

– Товарищ капитан? – спросил Шкаб. Ёлковский его удивил.

– Ты сказал правду, – признал Мьюком. – Моя репутация не страдает, да и страдала бы – невелика важность. Я озабочен. Но не растерян, Шкаб. Ты ошибаешься. У меня есть предложения по спасению экспедиции. Я готов их представить на обсуждение. ОК, все согласны? – Никто не возразил. – Шкаб, веди клуб.

– ОК. По представлению капитана звездолёта начинаю клубный совет, – сказал Шкаб. – Присутствующие, самоидентифицируйтесь.

– Евгений Иянго, серьёз, принятый давно.

– Лен-Макаб, здесь.

– Фахта, принятый недавно, но не без оснований.

– Ёлковский, старый серьёз.

– Туман Мьюком, старый серьёз, две Дистанции.

Дёготь просто поднял руку.

– Шкаб Ошевэ, две Дистанции серьёз. Я предлагаю собранию позвать Френча и позвать ещё Кислятину.

– Господи, Кислятина-то тебе зачем? – изумился Лен-Макаб.

– Для кворума, – сказали Шкаб и Ёлковский вместе, переглянулись и фыркнули.

– Предложение? – спросил Шкаб затем.

– Принимается, – сказал Мьюком. Набрал голосом номер. – Первый – к Мучасю. Подойди в клуб, Френч, даю тебе брейк. Вахту оставь Андрееву. А где Андреев? Тогда Грановскому. Андреев пусть поспешит. Первый – к Хладобойникову. Алло, Миша? Друг мой, брось там свою канализацию, прилети-ка ты в клуб. Знаешь, где у нас здесь клуб?

Мучась даже не переспросил капитана, зачем он, Мучась, понадобился, а Хладобойников, замечательный техник, но прозванный Кислятиной, по обыкновению своему потребовал объяснений. Общение с Кислятиной требовало громкой связи. Мьюком включил её.

– Миша, дорогой, – сказал Мьюком. – Как бы тебе поубедительнее… Нам плохо без тебя. Я как капитан тебя прошу – прилетай.

– Попозже нельзя?

– Тебе что, письменный приказ с курьером прислать? Вот что, Миша, давай я тебя со Шкабом свяжу, а?

– Со Шкабом – не надо! – сказал Кислятина смело и безапелляционно. – Я иду.

– Кофе согрею, – сказал Мьюком, отворачиваясь от собрания к кухонному автомату.

Пока ждали, успели отхлебать по полгруши. Френч Мучась вплыл, огляделся мимо людей, ища, где уместиться, сел на потолок в уголке. Хладобойников явился, принял из рук капитана грушу, сел за стол, но с расчётом, чтобы между ним и Шкабом располагалось не менее двух космачей.

– Прибывшие, – сказал Мьюком. – Отмахнитесь.

– Старый серьёз Мучась, – произнёс Френч. – Две Дистанции. Уважаю собрание.

– Серьёз по двум взятым, – сказал Кислятина. – Прибыл. Что стряслось? Чай плохо заварили?

– Свидетельствую кворум, – сказал Шкаб, не удержавшись. – Дело соображают все сами, или, может быть, Михаил Андриянович, до вас довести? Что-что?

– Благодарю вас, товарищ Ошевэ, – повторил Кислятина веско.

– Первый клуба я, – объявил Мьюком. – Без политики, не для прессы, определяю повестку в три вопроса. Два смертельных, один гордый.

Он огляделся. Клуб слушал прилежно и как подобает.

– Продолжай, Шкаб, – сказал Лен-Макаб. Эх, Навилона наша спит, подумал Шкаб тем временем. Он превосходно знал, почему женщин в состав Первой вахты стараются не включать, но на клубе мадам Макаровой, уважаемого товарища, не хватало.

– Вопрос первый, – продолжил Шкаб. – Атмосфера. Твёрдой смеси хватит по авральному варианту на две недели для. Если никого не будить. Марты Кигориу в обозримом Космосе нет, издали она молчит. Серьёзно предполагаю безвозвратную потерю Марты с экипажем и кораблём. Значит, мы одни, значит, атмосферу нам предстоит поднимать самим. Плюсы ситуации. Марта успела завесить над Тройкой Башню, впарить к Башне маяк-орбитер, каковой шлёт к нам зелень по всем параметрам, и успела уронить на грунт два маяка с гнёздами. Связь с ними установлена, гнёзда живы. Плюс два: оба грузовоза, имеющиеся у нас, по умолчанию адаптированы для транспортировки кислорода в твёрдом состоянии. Минусы. Грузовозов, слава Императору, только два. Для исполнения титана атмосферы под единицу для инициирования обрата требуется девять ходок в два борта. Минус два. В строю только два классных пилота, включая меня. Такая вот у нас байда серёдкою. Минус три. Я считаю, что на кислород мы можем сейчас отрядить ни одного грузовоза. И тут я, как выражается наш «Кукиш» Дёготь, плавно перетекаю мыслию к вопросу второму.