– Сделаешь так еще раз, – предупредила я, – отрежу ногу!

– Я храбрая, – заявила она. – Согласна? Кто бы еще посмел пнуть ведьму-убийцу?

Я посмотрела на нее внимательнее. Худышка – кожа да кости, но в глазах небывалая для столь юных особ решимость. Как будто с детского личика на меня смотрел кто-то взрослый и куда более сильный. Но терпеть от нее такого рода ерунду в мои намерения не входило.

– Не столько храбрая, сколько глупая! – возразила я. – Убирайся отсюда. Ступай к мамочке – у нее для тебя занятие найдется.

– А у меня их нет – ни мамы, ни папы. Я живу с дядей-уродом. Он колотит меня каждый день.

– Ты его пинаешь?

– Да. И тогда он бьет меня еще сильнее.

Я посмотрела на девочку еще раз. Заметила синяки у нее на руках и темное пятно под левым глазом.

– Чего ты хочешь от меня, дитя?

– Хочу, чтоб ты убила моего дядю.

Я рассмеялась и опустила ее на землю, а потом присела, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза.

– Если я убью твоего дядю, кто будет кормить и одевать тебя?

– Сама буду работать. Себя прокормлю. Стану ведьмой-убийцей, как ты.

– Чтобы стать ведьмой-убийцей нашего клана, тебе понадобится убить меня. Сможешь? Ты же просто ребенок.

Согласно установившейся традиции, каждый год три ведьмы обучались для того, чтобы бросить вызов той, которая занимала в клане официальную должность убийцы. Но открытых претендентов на мое место не находилось уже много лет. Убив пятнадцатого, я закрыла и набор учениц – просто потому, что устала. Глупо впустую обрывать жизни, постепенно ослабляя клан.

– Я скоро стану такой же большой, как ты, но тебя не убью, – сказала девочка. – Но ведь когда-нибудь ты умрешь, и тогда я займу твое место. Клану понадобится сильный убийца. Обучи меня!

– Ступай домой, девочка. Иди и пни своего дядю посильнее. Обучать тебя я не стану.

– Тогда я вернусь завтра и ударю тебя еще раз!

С этим она и ушла, и я забыла о ней, но на следующий день девчонка, как и обещала, вернулась и встала рядом со мной. Я была в кузнице, затачивала новое лезвие.

– Ну что, поддала дяде? – поинтересовалась я, невольно улыбаясь, и положила на наковальню уже готовый клинок.

Она не ответила, а подступила ближе и попыталась снова ударить меня ногой. Но теперь я уже была начеку и отвесила ей такую оплеуху, что она полетела на землю. Я не злилась, но устала от ее глупостей и хотела показать, что играть со мной не стоит. Девчонка, однако, оказалась упрямой и – да – смелой. Она попыталась повторить свой фокус. Тогда я схватила клинок и направила острие ей в горло.

– Прежде чем закончится день, новая сталь узнает вкус крови! Поберегись, иначе эта кровь может оказаться твоей.

С этими словами я схватила ее, закинула на плечо и понесла к лесу.

…Следы медведя отыскались ближе к вечеру, и уже спустились сумерки, когда я достигла его берлоги – пещеры на лесистом склоне холма. На земле тут и там валялись кости. Попадались среди них и человеческие.

Зверь был в логове, я слышала, как он возится там. Вскоре и он учуял наш запах и выбрался наружу. Громадный, бурый, свирепый, с окровавленными лапами и мордой, медведь, похоже, трапезничал, но вид у него был голодный. Секунду-другую он взирал на нас, и я смотрела ему в глаза, а потом зашипела. Уловка сработала. Зверь поднялся на задние лапы и издал ужасный злобный рев.

Я поставила девчонку на землю рядом с собой:

– Как тебя зовут?

– Торн Малкин.

Я вручила ей тот самый клинок, который выковала и заточила утром:

– Ну, Торн, иди и убей этого медведя – для меня!

Девчонка уставилась на зверя, который уже вразвалку двинулся в нашу сторону, разинув пасть и приготовившись напасть.