За кадром раздался жуткий крик, адмирал обернулась в его сторону. Трансляция прервалась, экран пошел полосами шумов.

– У вас есть идеи? Что происходит на Марсе? – Несмотря на всю проницательность Габриэля, он не видел того, что довелось узреть нам с Клер.

– То же самое, что и на «Бриллианс». Исследователи подняли с кометы несколько кристаллов. Но на ней их могли быть сотни. А может быть, и тысячи. Она раскидывает их по нашим планетам, – выдала свою версию происходящего Клер.

– Комета? «Раскидывает»? Как?! Комета – это же не бык-производитель, чтобы планеты осеменять!

– Вопрос не в «как». Правильный вопрос – зачем, – высказался я.

– Зачем-зачем-зачем, – задумчиво потер свой внушительный нос Габриэль. Потом он резко повернулся и зашагал к выходу.

– Гэб, ты куда?

– У нас есть кому задавать вопросы, – бросил на ходу лидер повстанцев.

– О нет, – вырвалось у меня, потому что я понял, кого он собирается допрашивать, – Гэб, не торопись!

Габриэль на мой крик даже не обернулся. Пришлось мне за ним бежать, новости с Марса были ужасающими, и Гэб, пытаясь получить информацию, мог сотворить с кристаллом страшное. Ну, или кристалл с Габриэлем, результат их противостояния для меня оставался загадкой.

Габриэль не говорил нам, куда он запрятал кристалл и что с ним делают, ссылаясь на секретность. Однако далеко бежать нам не пришлось, лаборатория повстанцев находилась в тех же штольнях, что и штаб, но еще глубже – мы спустились на лифте на два уровня вниз. Пройдя по переходу, мы уперлись в дверь, которую охраняла четверка бойцов в модернизированных «шахтерских» костюмах. По сигналу Габриэля гидравлические упоры отворили тяжелую бронированную дверь.

По размаху лаборатория мятежников даже близко не стояла с исследовательскими комплексами на «Бриллианс». Помещение вряд ли больше двадцати квадратных метров было заполнено оборудованием с потертыми корпусами или совсем без оных. Я бы поостерегся работать среди пучков оголенных проводов, но седому деду и двум его молодым помощницам с бритыми висками и хохолками на макушке страх смерти, видимо, был неведом. Они крепили над лежащим на столе кристаллом конус сканирующей головки.

– Что-то получилось узнать?

– Нет, камрад Гэб, пока мы далеки от…

– Хорошо, – нетерпеливо перебил Габриэль, – зато мы очень близки. Прошу освободить лабораторию.

– Но мы…

– Сейчас будут проводиться рискованные опыты.

– Да и мы…

– К ним не готовы, – надавил Габриэль. – На выход.

– Только не надо хвататься за пистолет, – произнес я, едва ученые покинули лабораторию.

– Хорошо, не буду. Но только в том случае, если ты сможешь разговорить нашего молчуна. – Габриэль, видя, что я колеблюсь, добавил: – Приступай!

– Данил, прошу…

– Ладно-ладно, – не стал я дослушивать Клер.

Я знал, что кристалл предпочитал не отвечать на вопросы, заданные в лоб. Но попытаться стоило.

– Знаешь, если у тебя есть какие-то тайны, то лучше сейчас их нам рассказать.

Как я и ожидал, кристалл решил меня проигнорировать.

– Одна из наших планет атакована твоими собратьями, как мы предполагаем. Ты пойми, нам не до дипломатии. Вот он, – я указал на Габриэля, – готов тебя пилой пилить и плазмой запекать, чтобы узнать, в чем дело. Но пока мы можем поговорить. Просто поговорить. Понимаешь?

– Ни черта он не понимает, – скептически заметила Клер, – или не хочет понять. Ой…

На поверхности кристалла появились два светящихся пятна. И удивительное дело – формой они напоминали человеческие ладони. Поэтому долго раздумывать мне не пришлось, я взял да и приложил к ним руки.