– Погожий сегодня денек, – старик понял открытый рот и светящиеся от счастья глаза Гвоздя по своему, – жаль для Ленина это редкость. Матвей Васильевич, простите, что сразу не представился, – старик протянул сухонькую руку.

– Гв… – кличка как-то не вязалась с окружающей утопией, слишком похожей на нормальную жизнь, – Гвоздев Андрей.

– Безмерно приятно! Пойдемте устраиваться с комфортом, Андрюша.

Старинная четырехэтажка грела душу. Рококо это было или позднее барокко, Гвоздев не знал, но окна-витражи и высокие дубовые двери навевали что-то такое, от чего хотелось зайти в здание. И больше оттуда не выходить, предварительно передав Ласке послание, что по пустошам апокалипсиса он набегался вдоволь и теперь решил осесть в Ленине.

Метрдотель в синей униформе немного замешкался, когда Гвоздь попытался узнать о свободных номерах.

– Все в порядке, Миша. Это мой племянник – Андрей. Он… только что из экспедиции. Устал, отдохнуть ему хорошенько надо.

В голове Гвоздева мелькнула догадка. Он огляделся. В фойе гостиницы, на плетенных ротанговых креслах сидели люди. Дамы в летних платьях с цветочками, мужчины в свободных летних костюмах. В «Бехтереце» Гвоздев смотрелся тут как психопат в окровавленном белом халате, зашедший на вечеринку аристократии. Хорошо еще он додумался шлем от костюма оставить в танке иначе бы его и на порог уважаемого заведения не пустили. Но объяснение Матвея Васильевича успокоило метрдотеля, и ключ от номера Гвоздев таки получил.

За саквояжем Матвея Васильевича притопал очень колоритный беллбой. Рукава его униформы были обрезаны по плечи, потому что ни в какие нормальные рукава не влезли бы такие руки. Целиком из металла, свисающие как у гориллы почти до пола, с мощными шаровыми суставами и трубами-приводами. Гвоздев случайно поймал взгляд беллбоя и обомлел. Серая выцветшая радужка, зрачки, бессмысленно уставившиеся в одну точку. И такая покорность и отупение царили в этом взгляде, что хоть волком вой. Гвоздь уже хотел было спросить у Матвея, что не так с носильщиком. Может это вирус, какой жутко заразный, и от парня с железными руками желательно за десять метров держатся. Но в этот момент к беллбою подлетел дрон-комар, как две капли воды похожий на того, которого Гвоздь видел возле КПП на въезде в город. Дрон пробежался по носильщику тонким сканирующим лучом, потом приземлился к нему на плечо. Игла-жало комара воткнулось в шею беллбою, тот вздрогнул.

– Новые модели, – по-своему расценил реакцию Гвоздева на импа и комара Матвей, – сами определяют, когда железякам надо делать инъекцию. В высшей степени удобно и безопасно!

– Это… как ее, – Гвоздев напряг память, – процедура стерилизации сознания?

– Она сама, голубчик, она самая! Благодаря ей мы из агрессивных монстров получаем способных и, самое главное, покорных помощников. Что встал, голубчик? – Матвей Васильевич постучал по плечу беллбоя, – неси багаж в номер двести тринадцать!

Носильщик, даже не взглянув на старичка, тяжелой поступью направился к лифту.

– Андрей, если у вас нет планов на вечер, то я хотел бы пригласить вас на ужин. В здешний ресторан.

Вообще ходить по ресторанам и вести светские беседы Гвоздев не планировал. Ему надо было как можно быстрее добраться до складов с мутью, найти там какого-нибудь человечка, из которого надо будет вытрясти информацию по маршруту доставки в Питер. Определить примерное местоположение Люминов и бегом бежать на базу пока между Шершнем и людьми майора не вспыхнуло какое-нибудь «недопонимание».

– Вы знаете, какое тут блюдо от шеф-повара? Жаренные грудки рябчика под соусом «Сальмижю», – Матвей причмокнул губами, закатив глаза, – подают они их с Совиньон Блан…