– Вы окружены. Сейчас мы пойдем в атаку, всех расстреляем. Сдавайтесь! Поднимайтесь!

Ну, я так понял сразу, что это явно не немцы. Уже стало абсолютно ясно. Кричим им, что мы – русские. Туда-сюда, пошло братание.

Выяснилось, что председателю ближайшего колхоза кто-то доложил про скотину и. что немцы залегли в кустах. Тот всех поднял. У них была одна берданка, одно ружье, вилы, косы. человек сорок он собрал, включая женщин. Они взяли нас в охват и приказывали сдаться.

Это было 4 или 5 июля. А 3 июля выступал Сталин с обращением к народу. Мы его, к сожалению, не слышали. А колхозники слышали это обращение, и газеты им привозили. Председатель послал в правление колхоза одного мальчишку, который побежал бегом, притащил нам на дорогу газету. Так мы впервые по-человечески узнали о том, какая война идет, и о том, что уже сдан Минск.

Но, несмотря на плохие новости, мы все равно были уверены в победе. У меня лично вообще присутствовала какая-то серьезная уверенность. А один курсант все время меня донимал:

– Так сколько мы бежать-то будем, товарищ лейтенант? Как же так, свою родную землю?.. Уже Смоленщина.

Хоть и не очень быстро, мы даже не заметили, как очутились под Смоленском. Попробуй разобраться – все деревни одинаковые, карты нет. В населенные пункты мы заходить прекратили после одного случая. В одну деревню сунулись – жители замахали руками:

– Немцы ж на мотоциклах. Вы что! Бегите! Только что были, кур у нас ловили.

Ну, мы тогда от деревень стали держаться подальше. Я иногда посылал одного-двух ребят что-нибудь принести из деревни. С этим проблем особых не было, у людей была и картошка, огурчики, и что там говорить – даже сало имелось.

Как я уже говорил, до Рославля мы благополучно добрались. Погрузились в эшелон. Куда нас повезут, никто не знал. Ехали через всю страну. Навстречу нам с востока на запад шли эшелоны. Подолгу стояли на перегонах. Наконец оказались в Ульяновске. Там училище развернулось на базе одного артиллерийского полка и по-настоящему начало готовить танкистов. Все казармы полка, все помещения передали нашему училищу, и оно получило новое наименование – Второе Краснознаменное Ульяновское танковое училище.

Интервью и лит. обработка – С. Смоляков

В мае 1940 года я вступил кандидатом в члены партии, мне было присвоено звание замполитрука, четыре треугольника в петлице и звезды на рукавах, а в августе меня направили в Минское военно-политическое училище. 28 августа я прибыл на Первомайскую, 26. Сдал экзамены, и меня сразу же назначили командиром 3-го взвода роты курсантов, в училище две роты было: наша – рота курсантов и рота политруков, направленных на переподготовку. В этом училище мы изучали географию, топографию, тактику, вооружение. В феврале 1941 года мой взвод занял третье место на всеармейском кроссе им. Тимошенко, и 18 мая меня направили в командировку в Москву, я должен был получить приз – портрет Тимошенко. Приезжаю в Москву, докладываю, мне: «Вы что один прибыли?» «Так точно, один». «Портрет в рамке, рамка два метра высотой. Как ты понесешь?» Дал мне помощников, они сделали на рамку футляр, довезли меня до вокзала. Там я портрет сдал в багаж и в июне прибыл в расположение училища, которое в это время было в лагерях.

18 июня у меня закончился кандидатский стаж, и мне требовалась рекомендация из дивизии, она в это время в Полоцке находилась. Приезжаю в Полоцк, а полк и дивизия в это время ушли в район Лиды, причем без боеприпасов, только личный состав. Когда война началась, им крепко досталось.