вода за углом, об удобствах не знали.
Строили город немецкие пленные,
мы дрались, дружили и книги читали.
Катались на лодках по быстрой Десне,
учились «разумному, доброму, вечному».
Мы счастья желали любимой стране,
а заодно и всему человечеству.
Мы яблоки ели, клубнику, смородину,
песни пели давно позабытые.
Мы умереть мечтали за родину
или великое сделать открытие.
Но вера угасла, разбились кумиры,
словно старой бутылки осколки.
И разлетелись друзья по миру —
с разбитого улея сироты пчёлки.
Забыли, о чём мы когда-то мечтали,
привыкли к подлости, злу и обману.
Летят корабли в неизвестные дали
с безумной командой и капитанами.
Конечно, не всё жизнь сумела стереть,
остались какие-то принципы вечные.
Я и сейчас не могу стерпеть,
когда оскорбляет мерзавец женщину.
В прошедшем остались мы измерении.
Солнце надежды закрыли тучи.
Мы были последнее поколение,
которое верило: жизнь будет лучше.
Как будто грёзы наяву
Как будто грёзы наяву,
приходит лето за весною.
Но всё же я ещё живу,
ведь ты, любимая, со мною.
Текут без радости года,
но завтрак есть, обед и ужин.
С отцом общаюсь иногда
и я ему бываю нужен.
Есть постоянная работа
и постоянная зарплата.
И нахожу я подработки,
существовать ведь как-то надо.
Найти работу очень сложно,
хоть в жизни многому обучен.
Но я не знаю, как возможно себя хвалить,
ну, не приучен.
Лгать не могу, хитрить, лукавить.
И даже в трудные моменты
Я не могу себя заставить
начальству делать комплименты.
Всё сделаешь, но не доложишь,
хоть результат в работе видно,
Но рассказать, что я хороший,
мне неудобно или стыдно.
Ложь и обман царят повсюду,
лишь только деньги власть имеют.
Я никогда таким не буду: и не хочу, и не умею.
Но всё равно придёт весна.
Отчаиваться мне нельзя,
Ведь есть отец, сестра, жена
и где-то далеко друзья.
Не собираюсь горько охать.
Жизнь новая уже давно.
И, может, всё не так уж плохо,
лишь мне понять не суждено.
Исповедь
И много горя мне и радость испытать
пришлось, и часто я бывал не прав.
Хранить к кому-то не умел я злость,
предательство и подлость испытав.
Прощал и забывал завистников, врагов,
но помнил всех, кто делал мне добро.
Я помощь оказать любому был готов
и за друзей всегда стоял горой.
Я искренне любил и не жалел себя.
И многое, пусть и не всё, предвидел.
Бывал жесток, хоть каждый раз любя,
но, не желая, многих я обидел.
Я тоже, как Есенин, никого уж не зову,
хотя о многом всё-таки жалею.
Я презираю сплетни, лживую молву,
от горя и обиды плакать не умею.
Был часто слишком резок, прям
и не умел быть дипломатом гибким.
Мне горько оттого, что был не прав,
что допускал просчёты и ошибки.
И всё-таки я прожил жизнь не зря,
хоть почему-то на душе тревожно.
Близка уже моя последняя заря, и не вернуть
того, что было так возможно.
Любая боль когда-нибудь пройдёт,
промчится время грустной песней.
Устало сердце кровью изойдёт,
жизнь улетит, как птица в поднебесье.
Простите
Absqueomniexceptiōne
(без всякого исключения).
Клубками судьбы сплетены
в истории давно уж тесно,
И каждому отведены таланты,
время, роль и место.
В отрезке времени и места
моей судьбы проложен путь.
В одном моё промчалось детство,
в другом умру когда-нибудь.
За всё, в чём был не прав когда-то,
за промахи и упущенья,
В чём перед кем-то виноватый —
за всё хочу просить прощенья.
Перед людьми под небом звёздным
был в прошлой жизни виноват,
Что многое я понял поздно,
что поздно свой раскрыл талант.
Что ненароком мог обидеть,
не смог кого-то защитить,