—А ты кто такая? — вперёд выступил кряжистый мужичок с чёрной кучерявой бородой. Тёмные маленькие глазки так и сверлили из–под нависших бровей.

Он напоминал ей лешего, и если это деревня Лешаки, то точность названия деревни соответствует облику мужчин, которые были тоже с такими же колоритными бородами.

—Оливия Покровская. Направляюсь к сестре Палаше в деревню Лешаки, — ответила ему, мельком разглядывая толпу.

—Так это и есть деревня Лешаки. Я — староста. Демьяном кличут, — покряхтел он.

—Что же вы, Демьян, за порядком не смотрите? У вас тут разбойники озоруют на дороге, обоз весь положили, а вы чем занимаетесь? – её строгий взгляд перекочевал на его лицо.

Девушка даже не заметила, что её голос словно отчитывал старосту за нерадивость.

И при этом она успела посмотреть во двор, около которого разгорелся спор, где увидела возле сарая мальчишку с вилами в руках, не дающего подойти к нему. Рядом к нему жалась девчушка.

—Так они задолжали Филимону, вот и пришли за долгом, — отчитывался он ей, как будто Оливия была из проверяющего органа какого–нибудь важного министерства.

—Так это она — сестра Палашки, а вот её дети, — воскликнула одна из женщин, показывая на ребятишек.

—Любезный, вы разберитесь с обозом! Или вызовите кого–то, или сами хоронить будете, а то они лежат на дороге, как неприкаянные. Нехорошо это, не по–людски, — напомнила Оливия ему про трагедию, а то из-за выяснения её личности новость о разбойниках отошла на второй план.

—А как же долг? — произнёс Филимон, слыша голоса людей, которые поторапливали старосту.

—А с долгом мы завтра разберёмся, — решительно ответила на его вопрос Оливия.

—Правильно говорит деваха! Сначала надо разобраться с бедой, а долг не убежит. Девка вся в крови, не видишь? И еле на ногах стоит, — прокричала самая бойкая женщина.

Только сейчас у неё в голове промелькнуло, что, несмотря на её молодость, девушку внимательно выслушали и приступили к действию.

Потому что староста уже отдавал команды и все стали расходиться, а у ворот осталась она одна.

Во дворе дома на крыльце сидела старая заплаканная женщина, которая внимательно разглядывала её.

—Заходи, — проговорила она, поймав взгляд Оливии.

И, тяжело встав, зашла в деревянный дом, сложенный из брёвен, проконопаченный паклей. Раньше, насколько Оливия знала, такие дома назывались рубленными. Их можно было разобрать и перевезти на новое место, собрав уже там.

Мальчишка поставил вилы рядом с сараем, взял за руку девчушку и зашёл следом.

Поднявшись на крылечко с перилами, она отметила, что ступеньки скрипят, но ещё были в целости.

Войдя в сени, вернее, в небольшой коридор, Оливия увидела две двери. В одну вошла женщина, опираясь на палку, а вторая была закрыта.

Оливия вспомнила, что у таких домов сени должны быть большими: в них всегда располагались объёмные лари с припасами и даже отгораживали вместительные чуланы для хранения под замком особо ценного хозяйственного инвентаря и домашнего скарба.

И насколько она помнит, это помещение никогда не отапливалось.

Но, видно, здесь было немного другое строение дома, и, вероятно, вторая дверь и вела в такое хранилище.

Войдя следом за хозяйкой, девушка попала в большую комнату с небелёной печкой, задняя часть которой находилась в другой комнате, проём двери был закрыт занавеской.

Почти в центре стоял деревянный добротный стол, лавки вокруг него, — одна длинная, другая короче, полочки с различной глиняной посудой висели на стене.

Окно было занавешено белыми шторами, которые были раздвинуты, и солнечный свет озарял помещение.